Хожу-пишу

Здорово если человек находит себя в жизни, реализовываясь, в рамках своих способностей и некоторого времени. А если он бродит вокруг да около, не зная куда себя применить и занимается ерундой, как беспризорник-мотальщик из сериала «Слово пацана», как школьник, за которым не следят родители? Прекрасно если человек трудится на любимой работе, а если работа – каторга, не доставляет и грамма удовольствия? Школьники и взрослые люди, читая меня в сети, часто спрашивают, а нравится ли мне работа учителя, где треплют нервы и порой отчитывают, как инфантильного подростка. Работа в первую очередь, надо сказать, это полученный вами навык. Редко когда хобби становится работой. Американскому писателю Чарльзу Буковски, например, понадобилось с десяток лет, чтобы признать хобби своей постоянной деятельностью, приносящей пропитание-жильё. Он так и говорил, что работа на почте – это каторга, где он испытывает противоречивые эмоции, но пишет он благодаря им, и это его подпитывает.

Я работаю учителем английского языка в общеобразовательной школе на Новой Московке. Лично меня радует предмет, который я полюбил со школы. Я много играл в компьютерные игры и рассуждал на эту тему, поэтому мама, не сомневаясь, записала меня на английский. Но писать я начал тоже в школе – в старших классах. Первое моё произведение было в 12-ти листовой тетрадке – «Красный лотос», повесть о любви ниндзя и войне кланов за господство в Японии, тогдашней Ямато. Его прочитала родная учительница литературы и решила показать члену Союза писателей России Н.М. Трегубову, который редактировал журнал «Преодоление» своего литературного объединения. Далее мои остальные литературные труды и черновики не оставались без внимания – за ними присматривали Александр Плетнёв и Лев Трутнев в своё время, до сих пор оценивают Юрий Перминов, Николай Березовский и Андрей Козырев.

Найти внимательного редактора, как наставника-методиста в педагогике, – это золото для деятеля любой величины, я считаю. Как в педагогике мы можем положиться на наставника или на старшего специалиста, так и редактор способен «подпереть» и преобразить наше творчество настолько правильно и крепко, чтобы человек перестал, образно говоря, передвигаться на ходулях и встал на мощный фундамент.

Сейчас в своём творчестве я вижу силу, которая помогает мне познакомиться с людьми на расстоянии, выразить эмоции настолько чётко и широко, чтобы привлечь внимания масс, просиживающих в сети. Возможно, я не написал и не опубликовал свои главные и лучшие произведения, однако люди, связывающиеся со мной в социальной сети или по телефону, буквально требуют, чтобы я продолжал реализовываться в этом же русле. Поэтому я хожу и пишу, куда меня приглашают знакомые и друзья, будь то священнослужители, специалисты департамента образования, фитнес инструктора или обыкновенные школьники из нижнего интернета (соцсеть), с фейковых аккаунтов.

– Витя, передаю тебе слово нашего пастыря: он зовёт тебя на Пасху в наш Дом Молитвы, – приглашает меня лучший друг и фитнес-инструктор Виктор Базаров. Вместе со своей семьёй он посещает протестантскую церковь на Московке, на улице Вострецова.

Иду с удовольствием, я знаю, что полученные эмоции-впечатления помогут мне «соорудить» небольшую публикацию хотя бы в социальной сети. Я беру с собой молодую гостью из Германии, которая живёт со мной некоторое время. Следую за семьёй тёзки Базарова. Мы идём, запинаясь о спиленные почти под корень кустарники и деревья, двигаемся по брошенному, словно впопыхах, мусору – я замечаю, насколько неухоженная у нас на окраине города территория. Зато как здорово во дворе этого Дома Молитвы – на Вострецова!? Там оборудована спортивная площадка и в казане готовится плов – его готовит знакомый узбек-бизнесмен. Нас встречает Лёха – худой парень в пиджаке, молчаливый и улыбчивый, как герой аниме «Стрелок» Брендон по прозвищу «Грейв».

Вот сижу я на скамейке в Доме, как истинный христианин-протестант. А впереди на сцене, на фоне огромного экрана телевизора, выступает сначала хор из девушек и юношей, а затем держит речь здоровяк-пастырь Иван Павлов, которого я весело называю «Ванька-разбойник». Присутствует в нём что-то авантюрное – он часто отправляется на христианскую миссию в Чечню, Дагестан или Марокко. Он ведёт проповедь живо, дерзко и даже амбициозно, буквально выливая накопившуюся за неделю энергию на прихожан-протестантов. Иван изредка посматривает в свой кожаный чёрный блокнот, закрывающийся на клёпку. Ваня толково вещает за кафедрой, как лектор в университете. И в своём светлом пиджаке нараспашку он походит на героя-антагониста из того же аниме «Стрелок» – на влиятельного Гарри, владельца корпорации, выпускающей генетически модифицированных солдат.

– Ах ты, Ванька-разбойник, – произношу я вслух, чтобы мой товарищ Витя Базаров услышал. – На полученные от общины деньги ты путешествуешь, как Джон Стейнбек, ведя заметки в дневнике путешественника. Ах ты Ванька-«Вырви глаз» – ты герой моего любимого аниме, будешь сражаться с Брендоном!

– У тебя шея гармошкой, Витя-писатель! – басовито смеётся у меня за спиной товарищ. На коленях у него подскакивает от весёлого безделья дочка Алиса. Он рядом с женой Олесей и своей мамой.

– Майне либе, когда отправимся покушать? – тихонько спрашивает Анастейша, моя обворожительная гостья из далёкого Франкфурта-на-Майне. – У меня с утра ни маковой росинки!

– Сейчас Ванька трижды произнесёт «Христос Воскрес» и пойдём обедать вкуснейшим узбекским пловом, который ты наверняка «нихьт эссен» в своей Дойчланд! – объявляю.

Плов из баранины выходит на славу. Потрясающий, оригинальный, как сам праздник Пасха. Мы специально остаёмся, чтобы его попробовать. Чая, кофе и сладких творожных пасок, как в супермаркете. Нас поят компотом из сухофруктов. Прохладного напитка столько, что можно в нём искупаться. Мы объедаемся и напиваемся на халяву, что возвращаемся обратно, двигаясь еле-еле. Витя Базаров передвигает ноги как объевшийся слонопотам из мультсериала про Винни-Пуха и его друзей.

– Зэар гут, вундеаба-а-а! – повторяет Анастейша, как доброе заклинание из кино-эпопеи «Фантастические твари».

Я писал о православных священнослужителях и об их деятельности, а теперь наведываюсь в протестантскую церковь, к пастырям, которых избирают сами прихожане. Мне интересно там и там, не потому что я могу вкусно отобедать на праздник, я везде могу почерпнуть для себя, обнаружив умных людей, верящих в Бога, как в самую высшую благостную энергию. Как любому писателю, мне не хватает положительных эмоций. Просиживаешь штаны дома в однокомнатной квартире, называемой «базой анимешника» и планируешь выбраться подальше, однако считаешься с ограниченным кругом общения. Зовут в другой, только что открывшийся храм – пожалуйста, я лечу. Собирают пожертвования на спортивный клуб, который затоплен из-за аварии, я не отказываюсь написать об этом и снять видео для «Ютюб-канала». Меня радует атмосфера, прежде всего. Открытие фестиваля аниме или чего-либо ещё – это всегда буря радостных эмоций, которые не могут не заметить окружающие. Таким образом, я получаю приглашения в разные клубы – от знакомств и до «андеграунда» – подвальчика под магазином, где собираются разновозрастные любители настольных игр, шашек и шахмат. Я так и знакомлюсь с омским ниндзя из клуба «Сёдзи» Борисом Штуровым, например. Он часто подкидывает мне идеи написания рассказа и даже повести. Даёт пищу для небольшой заметки – ему стоит лишь черкануть мне сообщение в социальной сети.

Я смотрю, как работают знакомые журналисты – за материал они берутся рьяно, словно это их последняя и величайшая в истории заметка. Как мощно пишет статьи старушка Евгения «Скади» Лифантьева – литературный «тролль» и автор романа в жанре фентези «Орк-лекарь». Как неотступно верит в свои силы корреспондентка Наталья Яковлева, проигравшая суд самому редактору «Учительской газеты» Арслану Хасавову. Они пишут в любом настроении, хорошо или не очень, невзирая на вдохновение и мотивацию – это зависимые от ресурса авторы. Я же – человек и автор больше творческой формации, для меня важнее окружение и дух, нежели цена вопроса. Меня только пригласи и улыбнись, скажи, мол, ты ходишь-пишешь, Виктор, спроси, откуда у меня столько желания рассказать миру обо всём, что происходит вокруг.

Я захожу в ПАЗик «55» до своей работы-школы, сижу спокойно, мечтаю и никого не трогаю, придерживаю кожаную сумку с канцелярией и кейс с новеньким игровым ноутбуком. И вдруг замечаю, что молодой сосед напротив, смотрит на меня пристально, буквально бороздит взглядом. Проходит несколько минут, прежде чем я узнаю в нём недоброго комментатора, чью фамилию не помню. Я начинаю смотреть на него также пристально, потом осмеливаюсь спросить, почему он так долго и сердито на меня пялится. Он слегка осаждает, но бросает фразу:

– Не смотрите на меня, отвернитесь, я вас не знаю!

Девушка, которая сидит около меня, резко встаёт и уходит по салону на выход.

Признаться, я не понимаю, почему у меня могут быть недоброжелатели, готовые едва ли ни кинуться на меня в драку. Ладно если это школа, куда приходит разъярённый родитель, но творчество… что оно вам сделало? Разве нельзя дружелюбно обратиться к такому добряку, как я, попросить что-то изменить в творчестве, предложить разработать вашу идею. Вы только обратитесь – я найду время, чтобы помочь!     

Я бываю на скучных отчётных собраниях писательской организации. Меня привлекает общение с творческими людьми, которых редко видишь вместе. Один старый писатель придёт с бутылкой водки и несколькими бутербродами с колбасой, второй – появится здесь в надежде, что его угостят. А третий старикан – направит на меня цифровой фотоаппарат и спросит, что я, молодой человек, тут забыл.

Юрий Виськин «обкатит» меня меланхоличным настроением – зачем я упоминаю его в своих пасквилях и фельетонах. Разве не могу я нацелить перо на молодого писателя Александра Тихонова или на поэта Дмитрия Соснова? Почему я не вспоминаю, как мы издавали журнал «Вольный лист» с Игорем Федоровским и Ваней Тараном?

– Послушай Олега Клишина! – укажет Юрий Петрович Виськин. – Он старается читать!

Олег Клишин, бритоголовый и седой, как старый ведьмак, пытается читать стихи, но никто его не слушает. И лишь Николай Трегубов широко улыбается и быстро кивает, хвалит меня за то, что я единственный писатель-наблюдатель, кого ещё в Омске заботит будущее старых писателей. Ведь молодёжь собирается в группки, издаёт собственные проекты, как был наш «Вольный лист». Молодёжь ищет вдохновения не на официальных литературных собраниях, а на квартирниках – с парнями и девушками. Старые писатели почти ничего не могут дать молодым, кроме совета и редактуры – это неплохо, однако молодым авторам нужна гарантия публикации в качественном издании, которое они могут предъявить на местном и выездном литературном собрании-семинаре. Я помню, как молодой писатель и поэт Игорь Федоровский едва ли не плакал, рассказывая мне, как его критиковали старенькие редактора в Липках. Да что говорить я сам был не в восторге, когда мой «Красный лотос» сначала похвалила Лола Уткировна Звонарёва, а потом сразу обругал её коллега Борис Иванович Лукин, который был тогда на должности в «Литературной газете». Присутствующий на семинаре Николай Трегубов посмеялся над ними и предложил прийти к общему знаменателю, определившись, открытие ли я семинара или же нет.

Ходишь и пишешь от безделья, бывает. Заставляет жизнь? Нет. Это то, что получается у тебя лучше. Как-то я спрашиваю у Николая Васильевича Березовского, что у него получается лучше всего. Он гордо отвечает, что ничем больше не занимается, кроме писательства.

– Коля Березовский ничего больше не умеет, я не учитель, как ты, Витя, – вкрадчиво отвечает старый писатель-журналист, разводя руками.

Н.В. Березовский собственный корреспондент федерального издания «Медицинская газета» и пишет для «Вечернего Омска» под разными псевдонимами. Печатается он в журналах, где платят деньги – этих пожелтевших изданий у него полный футляр от контрабаса под кроватью. Он сравнивает себя с матёрыми журналистами, которым всегда готовы предложить годный гонорар за публикацию.

Проявляются с лучшей стороны мои старые знакомства, активизируются новые: меня приглашают в разные паблики социальной сети, чтобы я размещал свои тексты на виртуальных страницах. Одни предлагают оплачивать мои публикации в зависимости от количества знаков с пробелами, вторые – ничего не имеют, кроме энтузиазма, и как они выражаются: «Без ума от моего творчества!».

Здорово, что кириллица, внедрённая в наш язык святыми равноапостольными Кириллом и Мефодием, продолжает пользоваться спросом, помогая создавать сочные образы и орудовать мощными метафорами. Лично мне, признаться, не хватает терпения, чтобы довести до ума, например, крупную художественную вещь. Не хватает некоего маркетингового мастерства, как утверждают молодые коллеги, выпускающие свои нетленки в разных городах страны. Борис Долинго, редактор электронного издательства ЭИ «Аэлита» и малоизвестный писатель-фантаст, рекомендует всем пронырливым авторам обращаться в разные структуры и стучаться во все двери, чтобы обратить на себя внимания. Мало кто в стране может прокормиться сугубо художественными произведениями. Этот процесс поддаётся с трудом даже если вы действительно талантливый прозаик и мастер художественного слова. Журналистика, как цех и  возможность увековечить своё творчество, это жизнь истории-однодневки, которую назавтра забывают в одночасье.

– Неплохо с пупенку заручиться навыком и зарабатывать с помощью него, а творчество – это ты гуляешь, Виктор, мечтаешь, как зевака, свободный художник! – с восторгом говорит омский журналист Дмитрий Карин. – Спроси у Володи Войтовича или у Наташи Граф – гнули бы они спины на заводе, скажем, на «Омсквинпроме», если бы не их эпистолярный навык? К пишущему человеку, насколько рассуждает интеллигентное общество, всегда больше уважения, чем просто к заводскому рубаке, который перекладывает изделия с конвейера на конвейер. Не всякий, конечно, пишущий вдохновляет остальных, однако если у вас талант, то терять-бросать его ни в коем случае нельзя. Ходим-пишем, а что нам делать? Глядишь, мы привлечём правильных людей!

Виктор Власов, источник