«Ты сладкой речью разум в плен взяла»

В издательстве ООО «Ладомир» вышла в свет уникальная книга. Книга, которую ждали более семидесяти лет – первый том (XI –XIX в.в.) двухтомника антологии узбекской поэзии. Счастливый выбор составления этого фолианта пал, неспроста, на замечательного русского поэта, переводчика, исследователя литературы, знатока с поистине энциклопедической эрудицией Михаила Синельникова.

Ранее, известный меценат и общественный деятель, основатель благотворительного фонда «Искусство, наука и спорт» Алишер Бурханович Усманов поддержал проект издания «Антологии русской поэзии» (благодаря этой поддержке были изданы два её тома, отданные поэме). Составление «Антологии узбекской поэзии» – пожелание того же мецената-просветителя, обращенное к составителю антологии русской М. Синельникову (известному и как составитель ряда хрестоматий и антологических сборников, посвященных Исламскому Востоку, а также и как переводчик восточной поэзии).

 

 

«Двухтомник «Антология узбекской поэзии», – говорит о своём детище Михаил Синельников, – является свидетельством взаимного притяжения двух культур, двух народов, на определенном этапе связанных общей историей, наполненной свершениями и испытаниями. Живой интерес русских читателей к узбекской поэзии, одной из великих поэзий Востока, не угасал никогда. Не случайно стихи и поэмы Навои, лирика Бабура, творения Машраба, Огахи, Надиры, Мукими, Фурката, Хамзы, Айбека, Гафура Гуляма, Хамида Алимджана, Зульфии издавались в советское время массовыми тиражами.

 

Ценным литературным памятником осталась антология 1950 года (несмотря на некоторые недостатки, на идеологическую предвзятость, выразившуюся в заметной неполноте). Но подборки ряда видных поэтов в первом томе новой антологии существенно расширились, многие переводы заменены более удавшимися, выполненными позднее, в том числе, специально для данного издания. И добавились произведения 12-ти авторов, начиная с Гадаи, Хусайни, Мухаммеда Шейбани, Падши-Ходжи, Кул-Убайди…

 

С годами печатались все новые мастерские переложения узбекской классики, и возникла потребность в появлении дальнейших переводов, в том числе — для ознакомления с запретными прежде религиозными стихами гениальных поэтов, с наследием репрессированных авторов и с творчеством выдающихся мастеров позднего советского периода. Чрезвычайно интересна и крайне редко переводившаяся у нас, но весьма замечательная и оригинальная новейшая поэзия независимого Узбекистана. Таким образом, двухтомник, открывающийся фрагментами эпосов: Алпамыш, Равшан, Кунтугмыш, Ширин и Шакар, Тахир и Зухра, Арзыгуль, и главами повествований великих предшественников поэзии на языке тюрки: Юсуф Баласагуни, Ахмад Ясави, и принадлежащих перу основоположников поэзии на языке тюрки: Рабгузи, Хорезми, Дурбек, Саккаки, Амири, Гадаи, Атли, Хусайни, Алишер Навои, Мухаммед Шейбани, Кул Убайди, Бабур, Мухаммад Салих, Маджлиси, Зебуннисо, Машраб, Турды, Дильшод, Агахи, Садои, Фазли, Гульхани и т.д. – всего 32 автора.

 

Причастность всех отобранных авторов к классической и уже признанной современной поэзии в собственно узбекской академической её оценке, в устойчивом мнении поколений знатоков. Картина могла искажаться в разные времена, но это мнение оставалось твёрдым и охватывает все периоды узбекской поэтической классики и завершается стихами наиболее ярких лириков современности, включая произведения неизвестных прежде русскоязычному читателю авторов разных веков и представляя поэзию Узбекистана во всей возможной полноте, разнообразии и блеске».
Поистине «во всей возможной полноте, разнообразии и блеске и всё это стало достоянием не только русского читателя – книга пока не поступила в продажу, но некоторая часть тиража, опекающим издание Фондом А.Б. Усманова, уже передана в русскоязычные школы Узбекистана.

 

В данном же случае щедрость мецената сочеталась с целеустремленностью. Попечением А.Б. Усманова в Узбекистане создается новая сеть русскоязычных школ. Антология узбекской поэзии в русских переводах, понятно, будет находиться в школьных библиотеках и на университетских кафедрах. Вместе с тем есть надежда, что она вызовет интерес и узбекских и русских читателей разных поколений. Являясь весомым свидетельством возрождения, укрепления прежде ослабленных связей, непреодолимого взаимного тяготения двух великих культур.

 

 

И, вообще, первый том – настоящий праздник для литературных гурманов! Чего только стоит поэма Юсуфа Хас Хаджиби Баласагуни (XIв.) «Знание, дарующее счастье», представленная в разделе «Великие предшественники»! Она родилась в результате осмысления многовекового литературно-исторического процесса и ценна прежде всего тем, что является ярким образцом тюркского эпического мышления, и вместе с тем в ней поэт на высоком художественном уровне интерпретирует основы понимания национальной государственности. В произведении даны четыре аллегорических образа, олицетворяющих справедливость (Кюн-Тогды), счастье и изобилие (Ай-Толды), разум (Огдулмыш) и мир и довольство (Одгурмыш). В соединении всех этих качеств автору видится образ совершенного человека. Размышления о сущности и достоинстве человека, о государстве, обществе и их управлении, правах и обязанностях граждан, совершенствовании личности и развитии страны, социальном единстве и защите, а также об искоренении общественного и личностного зла, изложенные в поэме, значимы и для современности, и для будущих времен. Одной из ведущих мыслей поэмы является идея ценности знания, поскольку процветание общества, по мысли автора, возможно только благодаря науке и постоянному познанию.

 

Но самое главное, что… «эта книга первая из книг, в которой тюрки слышат свой язык!» (стр.121, перевод Н. Гребнева)

 

«Наш мир украшен разумом ученых,
Их знанья — корень праведных законов.
Не будь у нас ученых мудрецов,
Зачахла бы земля в конце концов.
Их знанья — светоч; если он зажжен,
Твой путь средь ночи светом озарен».

(Юсуф Баласагуни, перевод Н. Гребнева, стр. 131)

 

А какое проникновение в образ поэта:

«Созвучьями окованная речь,
Тонка, как волос, и остра, как меч.
Прекрасен стих, но чтоб судить об этом,
Я дам тебе совет: внемли поэтам.
Богатство моря – жемчуг и коралл –
Тот не добыл кто в волны не нырял».

(перевод Н. Гребнева, стр. 131)

 

Народный поэт Узбекистана, председатель Союза писателей Узбекистана Сирожиддин Сайид особо отмечает и второго великого предшественника – Ходжа Ахмада Яса (XII в.), который заложил основу жанра «хикмат» — кратких философских стихов. Мудрые строки этого великого ученого быстро приобрели заслуженную популярность:

 

«Я слаб, и злоязычен, и лукав,
Нетерпелив бываю к иноверцу,
Виню кого-то, если сам не прав,
И часто не прислушиваюсь к сердцу.

Напитка под названием «Любовь»
До дна не выпил сужденный мне кубок.
Мне жажда покаянья сушит губы»…

(Ахмад Ясави, перевод Ю. Ключникова, стр. 143)

 

Этот поэтический жанр, в котором получили своеобразную трактовку проблемы познания человеческой сущности, вопросы истины и просвещения, — в последующих столетиях был достойно продолжен Сулейманом Бакиргани (XII в.), Кулом Убайди (1487—1540) и другими авторами. «Рассказы Рабгузи о пророках» («Кисаси Рабгузий») Насреддина Рабгузи (XIII—XIV вв.) значимы для нас тем, что они не только являлись поэтическим отражением основ миропонимания, но и представляли собой прекрасные образцы тюркских газелей.

 

В газели, посвященной весеннему равноденствию, поэт не только изображает торжество весны, но и предчувствует возможность общественных перемен:

 

«Веет утренний ветер — со всех четырех он сторон! —
И олени несутся в степную открытую даль.

Если облако плачет — под ним вырастают цветы,
Талы машут руками, как будто им облака жаль.

И над чашей тюльпана поёт, опьянев, соловей,
И к полёту зовёт, пролетая над миром журавль»…

(Рабгузи (XIII- XIV в.в.) перевод С. Сомовой)

 

«Узбекская поэзия давно любима русскими читателями, – продолжает М. Синельников, – трогает сердца многих из нас с самого детства. Вовсе не преувеличением будет сказать, что дети и подростки многонационального Советского Союза зачитывались эпосом «Алпамыш» и поэмами Навои наряду со сказками других народов огромной страны и произведениями Пушкина и Крылова, Низами и Руставели… Когда же эти удивительные произведения перечитывались уже в зрелом возрасте, то открывались прежде неведомые красоты и глубины изысканных повествований. Понятно, как сильно волновала детское воображение яркость приключенческих сюжетов, разработанных великими классиками Востока.

 

 

Но с годами становились все более и более понятны и глубина их философских раздумий, и свет их прозрений. И тогда оказывались ближе и понятней и проникновенная лирика Навои, и прелесть изысканных метафор восточных поэтов, и архитектоника твердых поэтических форм, используемых ими, тщательно воспроизведенные мастерами поэтического перевода. Стоит ли объяснять, почему имя Навои названо у нас первым и почему его произведения всех восхищают и занимают почетное место в антологических сборниках! Потому что «его стихи здесь у всех на устах», как засвидетельствовал Арминий Вамбери, знаменитый европейский путешественник XIX века, исходивший Туркестан и Хорасан в одежде дервиша. Со временем стихи Навои преодолели границы и расстояния и зазвучали на многих языках мира. Они — и «патент на благородство», и право народа на вход в сокровищницу мировой культуры. И вот эти непревзойдённые рубаи:

 

«Здесь розы нет, а мне о ней твердят!
Пройти б у сада, вдоль его оград, –
Пусть прелесть розы не увидит взгляд,
Зато вдохну чудесный аромат»!

«Укрывшийся в горах от мира человек
В пещере в зимний день найдёт себе ночлег,
Ему прохладу в зной дарует горный свет,
А власть тщеты мирской ему чужда навек»

(Алишер Навои (XV в). перевод С. Иванова, стр. 241)

 

«Тысячелетняя узбекская поэзия неразрывно связана с землей Узбекистана, а распев, сопровождаемый ритмическим дребезжанием рубаба и погромыхиванием дойры, встречает поезд, прибывающий в Ташкент, или же приветствует пассажиров, выходящих из аэропорта. Неожиданно они узнают, что песня придумана не сегодня и что в ней звучат слова газели Навои, или же — Лютфи, или — Машраба, а может быть, более близким к нам по времени — Садои и Гульхани»…

 

«Убавляется разум от множества дел,
А глядишь, и от бедности он оскудел.
С пустословами дружбу не стоит водить,
Сам лишишься ума, потеряв, что имел»…

(Садои, вторая половина XVIII века, перевод М. Синельникова, стр. 433)

 

«Терпенье распахнёт любую дверь,
Терпи – и в цель поставленную верь.
Бесплодные пески, солончаки
Терпенье превращает в цветники.
Терпенье нас от всякой лечит боли.
Оделись розами кусты, что нас кололи.
Терпенье силу нам даёт в степи.
Усталость, боль, обиду – всё терпи!

(Гульхани, (XIX в.) перевод С. Маршака стр. 444).

 

В поэзии мусульманского Востока царит Ирфан — суфийское тайнознание, язык символов, предполагающий, что слова любви обращаются к Божеству, к Абсолюту. Но в некоторых шедеврах любовной лирики явственно возникает и образ земной возлюбленной, женщины, столь же прекрасной, сколь и жестокосердой… И как прекрасно, что в Антологию включены произведения целой «плеяды узбекских поэтесс, каждая из которых сказала свое неповторимое слово»… Писавшая на родном языке и в далеком Дели принцесса Зебуннисо, и Дильшод, и Махзуна, и Увайси, и Надира, и Анбар-атын… Здесь и блеск «кокандской школы», и сумерки позднего Средневековья»:

 

«Дочь знаменитого падишаха империи Великих Моголов – Аурангзеба, Зебуниссо владела в совершенстве персидским, арабским, урду, и тюркскими языками и изучала философию, литературу, астрономию, освоила основы стихосложения и музыкального искусства. Отличалась необыкновенной красотой. Сердца трогала отзывчивость поэтессы к судьбам простых людей: «Хотя я дочь властителя, но чело моё обращаю к беднякам»! И всё же основная тема творчества Зебунниссо (поэтическое наследие насчитывает около 4000 бейтов и газелей) – это положение женщины, её внутренние переживания, униженность и душевное благородство»:

 

«О, если стал бы сладок яд змеиный,
Крылат бы стал детёныш паучиный,
Текло бы молоко из груди львиной,
И нищий стал богатым бы купчиной»!

 

А какая тонкая философия в каждой строке:

«Увидит соловей меня – и станет к розе он суров.
Огнепоклонник жар огня, узрев меня, забыть готов.
Одета я одеждой слов, как роза – вязью лепестков.
Кто хочет увидать меня – пусть ищет под покровом слов».

(Зебуниссо (XVII в.) перевод С. Иванова, стр. 343)

 

Следует особо отметить по-настоящему титанический труд всей рабочей группы и ответственного составителя Антологии Михаила Синельникова! Помимо собственных переводов поэтов, общее предисловие и все вступительные заметки к творчеству авторов написаны им на высочайшем уровне! Недаром, на вопрос сколько лет понадобилось на составление этого фолианта (первый том — 63 печатных листа, 505 страниц, второй том, охватывающий последние 150 лет тысячелетней поэзии, выйдет в конце наступившего года) поэт ответил: «Один год и вся предыдущая жизнь. Ведь еще в детстве-отрочестве я увлекался поэзией Востока». Воистину: «Восток – дело тонкое»!

 

«В силу свершающейся истории, изменяются судьбы стран, и каждый народ выбирает свой путь, но дружба поэтов неизменна и долговечна. Взаимное тяготение двух великих поэзий не может, не должно прерываться. Ведь существуют и взаимовлияние, и взаимное тяготение: вот уже появились русские рубаи и газели, а в узбекской поэзии под воздействием крупных русских поэтов ХХ века тоже произошли изменения и сдвиги — решительно рассвободился стих, изменилась сама архитектоника стихотворения. Надеемся, что эта антология привлечет внимание и русских, и узбекских читателей. Для первых она станет волнующим напоминанием о былом. Ведь судьбы многих и многих русских связаны с их жизнью в Узбекистане. Как писал когда-то Николай Гумилев: «И сразу сердце защемит / Тоска по солнцу Туркестана». Для узбекского же читателя эти два тома — залог продолжения диалога наших культур, дружеское приветствие:

 

«Я снова средь друзей – о долгожданный миг!
К потоку их речей я с жадностью приник»…

(Бабур (XVI в.) перевод Н. Гребнева стр. 324)

 

Осип Мандельштам назвал переводчика «могучим истолкователем автора». Пусть же вчитаются и, может быть, найдут, радостно обретут нечто знакомое, родное. У всех народов с многовековой историей антология становится и памятником становления поэтической культуры, и свидетельством ее зрелости. Светоносный источник не должен иссякать. Но знают ли новые поколения о своем великом наследии? Так или иначе, им предстоит его принять. Здесь уместно изречение: «Мир сей сладок и свеж. Бог назначил вас наместниками ушедших, чтобы смотреть: что вы будете делать».

 

Уже заканчивая это небольшое исследование Антологии узбекской поэзии, я заглянул в интернет и вот, что он мне выдал: «Михаил Синельников: в антологический офис, где я работаю, доставили пахнущий типографской краской первый том составленной мною Антологии узбекской поэзии. В этом томе представлен эпос, показано творчество великих предшественников староузбекской поэзии, и далее следует её Золотой век, славный прежде всего именами и творениями Навои и Бабура. Затем поэзия последовавших веков в разнообразии исторически сложившихся школ»…

 

«Литература — живое зеркало и вечная душа народного сознания, – говорит народный поэт Узбекистана Сирожиддин Сайид, как бы подытоживая выход в свет этого фолианта, выпущенного с такой любовью, – масштаб духовного развития каждого народа пропорционален уровню развития его литературы. Я надеюсь и верю, что узбекская литература займет достойное место среди самых развитых литератур мира, ибо она имеет все предпосылки для этого: у нее есть древняя история, замечательные традиции, великие предки и высокие темпы развития. А активное развитие литературы несомненно послужит дальнейшему повышению духовности нашего народа».

 

«Написаны мои стихи не очень гладко:
Порой в них связи нет, порою нет порядка,
Но я тебе их шлю, чтоб получить твои
Стихи, в которых нет и тени недостатка»…

(Бабур (XVI в.) перевод Н. Гребнева стр. 321)

 

 

Александр Сичанин

Член Союза писателей Москвы
Действительный член Петровской Академии наук и искусств (ПАНИ)
Член-корреспондент Академии Поэзии