Клятвенно охраняют студентов

«Прием закончен, »- говорит мужчина в белом халате, захлопывая дверь и вызывая этим бурю эмоций в большой, невидящей конца очереди. Негодование, крики, жалобы, горячие и звонкие молодые голоса … Нет, это не демонстрация, и мы не наблюдаем народное восстание. Сегодня – обыкновенный приемный день в среднестатистической студенческой поликлинике. Как и десятки суетящихся с медицинскими картами людей, я здесь, чтобы проверить здоровье. Но подтолкнули меня отнюдь не болезненные симптомы. Обязательный медицинский осмотр — вот  причина, по которой я сейчас толкаюсь в регистратуре, впитывая едкий запах микстур и предвкушая будущие процедуры.

«Врач — терапевт, » — вот что гласит табличка на первом кабинете, в который я захожу. На самом деле, вся «терапия» этого врача заключается в подписании многочисленных справок и продолжительном просмотре моей медицинской карты, в результате чего я получаю оповещение о наличии давно известной мне хронической болезни, а также дополнительных трех: печени, почек и сердца. Потерявшая уверенность о знаниях своего организма, получаю направление к невропатологу. Уж не знаю, как эти болезни связаны между собой, а уж тем более с нервной системой  (возможно, мой удивленно-раздраженный вид подсказал врачу такое решение), я отправляюсь в следующий кабинет.

И вот уже полчаса спустя, получив пару ударов по колену, а также длинный рецепт, состоящий из успокоительных и антидепрессантов, я  в новой очереди борюсь за право на кардиограмму. Надо сказать , здесь развернулось настоящее сражение: кто-то конфликтует , кто-то пробирается вне очереди, люди нервничают, очередь растет, а зашедший счастливчик так и не вышел из кабинета. Но, потеряв всякую надежду , я все-таки попадаю в злополучный «бермудский треугольник» и понимаю , в чем причины длительного пребывания в нем пациентов. Молодой кардиолог, посоветовав мне раздеться, еще долго разговаривает по телефону, а затем не отвлекаясь от процесса, долго и неуклюже пытается подключить аппарат единственной свободной рукой. Что ж, быть может, разговор действительно столь важный?  А может это просто закономерность, не смотря на краткость процедур , принимать не более четырех самых удачливых до конца смены?

Дать ответ на этот вопрос мне помогает гинеколог. Солидарный с кардиологом, он уделяет основное время хоть и не телефонному собеседнику, но своей медицинской энциклопедии, которая заменяет ему выше указанного.  Именно она  в принципе и рассказывает мне о наличии аннексии. Не понимая ни слова из терминологических объяснений, но впечатленная фразой о летальном исходе, тороплюсь сдавать анализы.

Лавируя в коридоре одну за другой шумные стайки  молодых  людей, отважно стучу в кабинет сдачи крови. Но минутами позже храбрость моя вдруг испаряется, когда уже войдя в кабинет, я обнаруживаю там сидящую на кушетке бледнолицую девушку. Суетящаяся возле неё медсестра просто не может не вызвать сомнений своим странным способом приводить людей в чувство. Тем не менее лицо несчастной она продолжает растирать нашатырным спиртом и рассеивать в его неприятном запахе и без того ослабевшее доверие. « Я уколов не боюсь, если надо уколюсь»,- подбадривает меня гений Маршака. Но я то не уколов боюсь, а тех, кто их совершает…

Кровь из пальца, из вены, рентген — жду результатов. Как это все-таки важно пройти обследование и по-настоящему заинтересоваться своим здоровьем.  Но сейчас, сравнивая длинный рецепт врача и справку об идеальном здоровье, мои мысли сводятся т только к одному вопросу. А такой ли должна быть система здравоохранения и связана ли она вообще с «Клянусь заботливо и бережно относиться к больному…»?

                                                                                                            

Лисицына Светлана