Советская школа для современных детей

 

Обшарпанные с вздутой краской стены и старые работники, деревянный пол и дырявый истёртый линолеум на нём. Скрип тяжёлых дверей и неисправный сливной бочок. Зимой холодные помещения с окнами заклеенными бурой лентой, а весной и осенью протекает крыша. Что это и где? Неужели бункер или катакомбы? Нет… школа, которой более шестидесяти лет. Там ещё нет актового зала – в связи с экономией пространства он спаян со столовой. Воистину: хлеба и зрелищ!

 

По городам немало школ, необорудованных и ветхих, как многие заслуженные учителя РФ. «Странное» качество помещений обуславливается недешёвым их обслуживанием. Школу проще оставить, чем отремонтировать. Есть отличные пробивные директора и председатели профсоюзов, которые выбивают гранты и на них модернизируют. Но крышу починить, конечно, не получается, а вода и частая влага разрушают покрытие стен, заселяя извёстку вредным для здоровья грибком. Факты не волнуют ни Министерство Образования, ни тем более шефов этих школ – сейчас модно, чтобы у каждой школы был шеф – это директор предприятия или более известного образовательного учреждения. Если завод в состоянии пожертвовать на реставрацию, то руководитель, например, малого предприятия – вряд ли. Говорят красиво, выступая перед камерами, а дело гаснет, когда обращаются напрямую. Только в Омске школы самые бедные, оснащаемые на средства родителей порой нерадивых детей?

– Завтра, школа закрывается, май дие пьюпылз! – шучу в третьем классе.

– Да ну, Виктор Витальевич! – в голос негодует детвора.

– В двух штанах сидите, потому что холодно в кабинете? – спрашиваю, дрожа специально усилено. – На термометре – 15? Теплеет, когда покушаешь горячего в столовой, после третьего урока, так?

 

Воцаряется тишина, нарушаемая шуршанием бумаги – Костя убирает мусор в портфель, словно запасается растопкой для буржуйки.

– Угу, – соглашается одна умненькая девочка. – Шутите?!

– Конечно, но доля правды имеется.

Туалеты в советских старых школах видели? Они будто на пьедестале. Две ступеньки и здоровенная в метр высотой площадка, покрытая в несколько сантиметров слоем краски. Учителя так и шутят между собой:

– Я на пьедестале подумаю!

Холод в некоторых школах стоит до оттепели, а пока «хранители знаний» в виде учителей одеваются так плотно, как могут. Если нет жилетки, то поверх свитера иногда ватник, расстёгнутый. Набегаются по коридорам, разнося документы-«бумажки» как почтальоны – из приёмной в учительскую, из родного кабинета в другой, соседний, где дети надышали тепло. В движении, в скорости, глядишь, греются, обмениваясь информацией параллельно.

 

В разгар мороза учителя похожи на бронированных одеждой «машин» или на персонажей из «Книги Илая», которым захотелось надеть ретро. В кабинетах теплеет, когда меняются окна – это происходит на деньги родителей. Пластик плотнее прежнего дерева, даже обмотанного клейкой лентой. Находятся деятельные учителя, отмечающие  мам и пап побогаче и предлагающих им пожертвовать. Обязательно необходимо классное руководство, за него доплачивают – всё тысячей к зарплате больше.

Нельзя топтаться на месте, целенаправленно двигаясь вперёд и постоянно мечтая в пути? Из дома в школу, на работу. Из мыслей-образов рано утром – к шумным порой детям и скандальным родителям. Просыпаешься в полседьмого утра, к восьми уже почти в школе, а вокруг ещё темно и толком никого не видишь.

– Драсьти, Виктор Витальевич! – слышишь то сзади, то с боков. Отвечаешь быстро, по привычке. – Доброе утро!

А думаешь о разном: о судьбе русской творческой интеллигенции тоже. В прозе ли пойдёт грядущий день или в стихах? Пережитки вчерашнего застилают глаза и лениво купаются в сером веществе мозга. Смутно помнишь дорогу до работы, наверное, потому что досыпаешь на ходу?

Как бы тяжело не было по разным причинам внутри школьных стен, но предмет выдаёшь по плану, как подготовился дома. Учитель пишет планы каждый день, выполняя свою домашнюю работу. Дети ведь разные. Может быть сегодня несколько шестых или пятых классов, но чаще не делаешь на параллель, поправляясь на единицы.

 

Приходит письмо в школу. Директора просят освободить учителя для мероприятия – буду участвовать в жюри конкурса на фестивале детских проектов. Принимает, вызывает на беседу, мол, поддержи знакомых. Это в разных интересах, кстати. И скоро вижу до боли знакомое лицо немолодой организаторши и специалистки из Омской епархии. Она улыбается и признаётся, что организовывать один и тот же фестиваль тяжело. Двенадцатый по счёту. Потом ехать надо в Горно-Алтайск, чуть позже в Улан-Удэ – тоже на мероприятия, делиться опытом. Скоро «Хрустальное сердце», конкурс волонтёрских проектов, созданный добровольческой организацией. Помогает «Российский комитет защиты мира». Без него никак и это точно!

Раз на раз не приходится. Нет сюжета, и не будет, когда не слушаются дети. С ними – осторожно. У детей нынче прав больше, чем у преподавателя. Стращают разным. Но и ты не лыком шит. Помню, как один старшеклассник угрожал мне расправой – у него отец крупный бизнесмен, а дядя – известный хоккеист сборной.

 

– Классикам тоже угрожали, Пушкина и Лермонтова убили, а они – живее всех живых, знаменитые! Круче их никого нет! Я – специальный корреспондент глянцевого издания на гранты президента РФ – «Наша молодёжь» называется. Там в редколлегии, знаешь кто? – благо, что журнал этот был у меня тогда.

– Кто? – выпучивает глаза рослый десятиклассник. Он стоит как вкопанный около парты и ждёт поддержки класса.

– Министр спорта Российской Федерации – Виталий Мутко! Спортсменами, значит, не постращаете уже! Потом редактор Пётр Алёшкин – доктор исторических наук и неплохой сам публицист, про вас напечатает… учёный у меня – крыша! Он – бизнесмен, книги издаёт, большой друг Станислава Куняева – редактора лучшего журнала России – «Нашего современника»! На обложке ещё Минин и Пожарский изображены, знаешь, кто они?

 

Конфликт иссякает сам собой. Ни «боец», ни класс почти не знают ни одного писателя-современника, но слова мои звучат убедительно. Да им хоть страшную фамилию (Огрызко) приведи и заставь выписать скандальную газету – «ЛитРоссию», услышат, но не послушают. Не подумайте, Вячеслав Вячеславович Огрызко – славный малый, даже матёрый автор, я его очень уважаю. Его работе также можно позавидовать в хорошем смысле. Где вы ещё прочитаете столь острые откровения писателей? В «Литературной газете» Юрия Полякова их особенно нет.

Статистика возрастной читающей аудитории такова: терпеливо читать или в мере интересоваться новостями из СМИ ребята начинают примерно с класса восьмого-девятого. Шестой-седьмой ещё занят соревнованиями, кто больше фильмов посмотрел и музыки послушал, поиграл в модные игры «онлайн» или прокомментировал топовых блоггеров, типа Ивангая или Руслана Соколовского. Таким образом, чем старше ребята, тем чаще вероятность, что они читают художественную литературу и хотя бы местную журналистику. С младшими классами можно обсудить новинки анимэ или последние выпуски студии «Пиксар», «Волт Дисней» или «Гибли». Отечественные труды смотрят реже – когда родители позовут в кино насильно. Благо, что хоть мамы заставляют любимых читать по программе и заполнять читательский дневник.

 

Второй учитель по английскому языку заболевает. Её нет больше месяца. Замещаю уроки, но дело не в этом. Это активная женщина средних лет, которая регулярно участвует в конкурсах, возит детей на олимпиады и мажет в носу оксолиновой мазью, чтобы не пустить вирус. Одни коллеги говорят, что она сломала ногу, вторые – руку, а третьи, тоже не соизволив позвонить, «скатывают» на осложнения. Что вы волнуетесь, уважаемые? Разве нельзя человеку отдохнуть? Больничный оплачиваемый государством, ничего страшного в том, что педагог с огромным стажем вдруг отправляется в дополнительный отпуск, не заслужено? Пожалейте и не обсуждайте, милые!

Кладези знания и одновременно инструмент сдерживания шума и лени в классе – учителя, любого возраста, причём. Почему? Во-первых, приходится по долгу службы – такая вот насыщенная информацией профессия, а во-вторых, в школе, помните, холодно зимой, 15 градусов бывает, двигаться нужно много, прогрессировать.

 

Поражает стойкость немолодого и советского учителя – в прямом и переносном смысле. При средней омской заработной плате в 15 тысяч рублей (цифра будто проклята) выдавать столь крупной максимум знаний, что дети начинают запоминать хоть ненароком. Писать и читать, интересоваться и соизмерять. К девятому классу появляется цель и вроде мечта. Ребёнок поддержит беседу и приведёт в пример. Старания большинству детей не занимать всё-таки.

 

За сомнениями, возможно, переживаниями, болью и сопутствующими качествами-признаками приходит просветление – «сатори». Летом, когда уходишь в большой отпуск. Считаешь недели до очередного выхода на работу, а затем туже затягиваешься. Жизнь бьёт ключом! Давайте благородно рассказывать о мужестве и нелёгкой работе школьного учителя, не позволяя очернять нигде и никак.

 

 

Виктор Власов