Космические люди

 

С Олегом Дмитриевичем я познакомилась не так давно. Не так давно, потому что в масштабах космического времени и Млечного пути, в которых мы живем, всё на нашей планете сравнительно недавно. В какой-то момент нашим орбитам суждено было пересечься, и мы встретились в крохотной точке неохватной Вселенной и задержались на ней, чтобы хотя бы на мгновение прикоснуться друг к другу. На мгновение, опять же, по меркам Вселенной. В его почтенном возрасте он выглядит слегка уставшим, но не от жизни, и по-прежнему производит впечатление исполинского древа, прочно вросшего корнями в землю, в Землю, но кроной уходящего высоко в Космос, где его прекрасный разум находит ответы и обретает искомый им покой.

 

Сегодня большая дата – 88 лет со дня его рождения. Две восьмерки-бесконечности, как говорю я; четыре странных мистических кольца, как говорит он. Поистине человек космических масштабов со смелыми идеями, высокими идеалами, просторным мышлением, огромным сердцем, посвятивший и продолжающий посвящать себя обществу, Родине и Космосу.

 

В 1961 году человек впервые ощутил открытый космос. С праздником подвига всех, кто имел и имеет отношение к возможности выхода человека за пределы атмосферы! Человечество молниеносной стрелой преодолело границы земной обусловленности; звезды, Луна и планеты стали еще ближе. Мечта многих стала явью. Такую же мечту лелеял в душе и Олег Дмитриевич. И однажды он скажет: «Все, на что я был способен, было безраздельно отдано небу».

 

Он прошел непростой путь от мальчика, в 5 лет потерявшего отца и вынужденного чистить обувь занявшим Харьков фашистам, чтобы выжить в условиях голодной войны, и топить печку книгами, которые он успевал в первый и в последний раз жадно прочитывать перед сожжением, чтобы стало тепло ему и маме. Среди этих, простите за ужасное слово, но так уж устроено, что смысл и предназначение многих вещей претерпевают искажения под стать изменяющимся обстоятельствам жизни, вместо «дров» ему попадались книги Циолковского, Чижевского, Вернадского, безвозвратно захватившие пытливый ум жаждущего жизни человека. Именно тогда он открыл для себя великих ученых, направляющих свою мысль глубоко в просторы космоса: вот те, кто не побоялся выйти за пределы планетарного притяжения.

 

Дальше была школа, затем ремесленное училище, потом завод Приборостроения в Харькове, где он рос, рассчитывая только на свои силы и поддержку старших товарищей, впитывал знания, навыки работы, опыт решения трудных задач, учился примерам ответственных решений, которые постепенно становились образцом серьезного отношения к делу и к своей профессии. И уже к 30 годам он становится главным инженером, а в 40 – директором Харьковского приборостроительного завода, выпускавшего, к слову, не только продукцию оборонного значения, но и сконструировавшего первое искусственное сердце на благо жизни Человека.

 

А дальше – выше, дальше – Космос! Его гордость – выведенный на орбиту Земли без экипажа «Буран», запуск которого в 1988 г. он курировал, будучи уже министром Общего машиностроения СССР и, в частности, руководителем ракетно-космической отрасли страны. Это был запуск беспрецедентного космического аппарата – «Энергии-Бурана», орбитального корабля-ракетоплана многоразового использования – непревзойденного до сих пор никем по ряду показателей, опередившего свое время и показавшего, чего стоит вклад тысяч людей в единое дело. Полет был осуществлен полностью в автоматическом режиме (тогда как американский «Шаттл» мог сесть только на ручном управлении) и вошел в книгу рекордов Гиннеса. Элементы обшивки корабля, фотографии запуска, модели ракеты-носителя украшают полки его небольшого домашнего музея, и сам он очень любит рассказывать о том времени смелых подвигов народа. А главное, о мечте своей жизни…

 

Он вспоминает, как обессиленным голодом Великой Отечественной Войны десятилетним пацаном ему приходилось часто ночевать летом на сеновале из соображений гигиены, чтобы не заболеть туберкулезом, лекарства от которого тогда еще не было, т.к. жить его семье приходилось в лепрозории, где еще до 1937 г. работал врачом его отец: «Я спал на стоге сена во дворе под открытым небом. Поначалу было страшно: то птица закричит, то лось подойдет. Но то, что я узрел тогда, открыло во мне новые переживания! Я засыпал и просыпался лежа на спине, наблюдая за величием купола звездного неба. Я видел, как падали звезды, как что-то таинственное происходило в космосе, я замирал от счастья и восторга. Мне больше не было боязно. Я познал все прелести видимого тогда мне космоса, и это мне запомнилось навсегда. Меня безвозвратно влек космос и я нуждался в проводнике…» Он представлял себе необъятные пространства, планеты других галактик, жизнь по другую сторону Луны… И он всегда знал о силе мысли.

 

Для человека, лишенного отцовского плеча и опоры, трудно переоценить роль мудрого наставника в своем становлении. Таким учителем стал для Олега Дмитриевича Сергей Александрович Афанасьев, занявший впоследствии пост первого ракетно-космического министра, а в судьбе молодого специалиста – роль того самого проводника в мир реальных и воплощаемых дерзких намерений человеческой мысли. Впоследствии Олег Дмитриевич напишет: «Что меня всегда в нем [в С.В. Афанасьеве] восхищало, так это его обстоятельный подход к любым – не только к основным, но и к второстепенным – вопросам; его безоговорочная готовность брать на себя ответственность за порученное дело, а также высочайшая работоспособность – он начинал рабочий день в 8 утра, а заканчивал его порою за полночь, забирая домой рабочие бумаги. Но и это не всё. Сергей Александрович умел слушать и никогда не скрывал искреннего интереса к собеседнику. При всей его жесткости и требовательности каждый, кто работал с ним, ощущал справедливость, душевный подъем и веру в общее дело – он умел сплотить людей вокруг единой цели. В этом проявлялось его отеческое отношение, которое я глубоко чувствовал. Он смог дать мне то, чего я, к большому сожалению, был лишен с детства, но к чему всегда стремилась моя душа. Ценности, которые он воспитал во мне – любовь к Родине, любовь к труду на благо развития государства, забота о людях – служили главными принципами в его работе. Такую высокую планку Сергей Афанасьевич установил в сознании своих коллег, соратников, руководителей. И действовать ниже этой планки мы не могли».

 

Вот так начался поначалу незримый путь Олега Дмитриевича, влекомый звездами и космическими ветрами. На сегодняшний момент он заканчивает уже 5-й том книги мемуаров «Космос – моя Судьба», где он рассказывает об уникальных ракетно-космических проектах нашей страны, о выдающихся представителях военно-промышленного комплекса, об ученых, космонавтах и летчиках, о руководителях правительств, отраслей, о военных и о своей судьбе, изложенной в «Записках из Матросской тишины», которые он вел в 1991-1993 гг., будучи заключенным в следственный изолятор по так называемому «делу ГКЧП».

 

Его не раз спрашивали, жалеет ли он о происшедшем в 90-х. «Нет», – он неизменно отвечает. К слову, он часто вспоминал родную тетю Тасю, одну из 18 детей его деда и бабушки. Она просидела в тюрьме почти двадцать лет за «неуместные слова» и была реабилитирована только в 1956 году, тогда как ее отец получил срок за наличие коровы при восемнадцати ртах. Ее слова он запомнил на всю жизнь: «Будь правдив и честен, если уверен, что прав, не сдавайся – история всех расставит по заслугам».

 

Но до этого времени было еще далеко. Чтобы не упасть Духом и сохранять работоспособность, трезвое сознание и бдительность, он писал каждый день, сидя на холодном стуле за холодным столом, благо, ему предоставлялась бумага и ручка. Мозг, тело должны работать постоянно, иначе беда! Осенью 1991 г. он напишет: «Тюрьма избавляет от иллюзий свободы. Тюрьма – мера свободы. […] В тюрьме время меряется днями, неделями, месяцами, годами (последнее я еще не испытал), на свободе – миллисекундами, секундами, минутами, часами, днями».

 

Секунды складывались в месяцы, а неизвестность и холода в болезнь за болезнью: от простуд до проблем с давлением. «Вчера скрутил гипертонический криз. Раньше его приближение я чувствовал по мере развития, постепенно. Теперь обнаруживаю новое коварное свойство – подкрадываться незаметно. Надо разобраться, нащупать симптомы, иначе не успеем принять меры. Поговорить с врачами: лекарства заканчиваются. Продержаться до суда!»

 

«Продержаться до суда» встречается часто на страницах его записей. У него была цель. И эта цель отнюдь не кончалась правосудием, но была устремлена дальше – на государство, на человечество, ему некогда было хандрить и жалеть сил. Ведь удивительно, но в его ситуации он писал письма не только домой (кстати их долгое время не передавали и связь между ним и семьей была односторонней, когда только домашние знали, как чувствует себя их сын, муж, отец и дедушка; Олег Дмитриевич же вестей из дома не получал, что усиливало тревогу за близких). Из письма жене Лилии Федоровне: «Любимая, дорогая Лиля! Целую бесконечное число раз, главное, стань на ноги устойчиво, не торопись – все будет хорошо; поедем в Коробов Хутор на наше тайное место, на лодке – ты знаешь и помнишь! Береги всю семью, не придавливай их, они уже взрослые. Привет всем».

 

Он не переставал писать письмо за письмом, а параллельно – обращения к руководителям министерств, правительства и к президенту. Однако отнюдь не по вопросам досрочного освобождения, нет, он не спешил опередить жизнь; но по внутреннему велению своего гражданского и профессионального долга, когда он знал, что мог вовремя сориентировать руководство страны в решении проблем, которые были ему хорошо известны. Из обращения к Президенту РСФСР Ельцину Б.Н. 18 ноября 1991 г.: «Уважаемый Борис Николаевич! В связи с решающей ролью РСФСР в вопросах ракетно-ядерных проблем, с учетом новых условий в межреспубликанских отношениях, а также имея в виду, что последние разоруженческие инициативы Центра не учитывают возможные негативные последствия для обороны страны, считаю возможным просить Вас заслушать доклады ученых, владеющих этими проблемами, – академиков Харитона Ю.Б., Уткина В.Ф., Мозжорина Ю.А. и других…» Кутая кисть с ручкой в манжет своей любимой шерстяной кофты, которая кстати и сейчас висит в его гардеробе, он думал обо всем и обо всех сразу.

 

В один из сентябрьских дней он получил известие о том, что он в числе других членов ГКЧП отлучен Патриархом Московским и всея Руси Алексием II от церкви, и это его потрясло: «Какая несправедливость! Меня крестила моя бабушка и совсем другие люди, они уже у Бога в какой-либо форме. Не Ридигеру решать вопрос о моей вере в Бога, в космос, во все, что меня окружает, и чему я принадлежу». Разделить свои переживания не с кем. Слава Богу, есть собеседница бумага, а значит, жизнь продолжается, останавливаться нельзя. Через 20 лет он напишет в  своей книге словами Константина Циолковского: «…Отсюда вывод: Бог (космос) не заключает в себе мучений и несовершенства, а добр к самому себе, а стало быть и к нам – его частям. Поистине его (космос) можно назвать отцом и он подходит к нашему определению Бога. Такой Бог действительно существует, так как нельзя же отрицать бытие вселенной, ее владычество, доброту и совершенство. […] Доказанная мною далее благосклонность первопричины выражает ее любовь ко Вселенной. Идея о взаимной солидарности существ то же есть любовь. Наконец, идея о личном, совершенном, вечном, добром и всемогущем существе, которое вмешивается в жизнь Вселенной, проявляет свой суд, свое благо – есть тоже любовь».

 

Он ждал первого свидания. Когда оно, наконец, состоялось спустя три месяца изоляции, стало ясно, что ждать следующего будет еще невыносимей. Это как рана – начинает заживать, а потом ее бередят, и снова дикая боль, удар по нервам на грани возможного. С сыном Димой они были оба взволнованы, но держались изо всех сил. Разговор по мелочам, чтобы как-то уйти от захлестывающих через край чувств. Трудно удается, но мелочи всегда отвлекают от главного, что в данном случае помогало. Вести такие: жена в больнице с инфарктом, мама в порядке, одиннадцатилетняя внучка сильно за это время повзрослела. Что же, сын и невестка Светлана – опора и для дома, и для него в его положении…

 

Дальнейшие события громкого «дела ГКЧП» в течение последующих лет я опущу. В 1994 году дело об «измене Родине» было закрыто, ранее обвиняемые были амнистированы и восстановлены в правах. Спустя два года Олег Дмитриевич вернулся домой.

 

Надо ли говорить о том, что практически сразу он приступил к рабочей деятельности, как обычно пренебрегая отдыхом и отпуском, предаваться которым он позволял себе за свою жизнь крайне редко, чем часто была недовольна его супруга, но, как мудрая женщина, она всё понимала. К тому времени он не потерял ни уважения к себе, ни друзей, ни товарищей, и к полученному опыту преодоления непредсказуемых жизненных тягот приобрел не меньше единомышленников и опоры в самом себе. Он продолжил трудиться, оставаясь в родной и дорогой для сердца сфере приложения труда – в сфере текущих и перспективных космических разработок, а также продолжая укреплять отношения между людьми единого народа – между Россией и Украиной, потому что его Родиной всегда был Советский Союз.

 

Сегодня мы вместе! Рядом! Дома! В окружении семьи и с любовью друг к другу. Люблю, ценю, уважаю, горжусь, благодарю за всё! Этот человек – Бакланов Олег Дмитриевич – мой дедушка. И сегодня ему 88. Желаю тебе, дорогой дедуля, 100 лет активной жизни и еще 80 «на выбеге» – его любимая фраза, сколько я его знаю. А знаю я его половину человеческой жизни и всего мгновение по меркам Космоса.

 

Он говорит: «Все определяется точкой зрения, позицией. У мудреца спросили, что такое вечность, он ответил примерно так: “Я не знаю, что такое вечность, но миг вечности я представляю себе так: если бы на земном шаре был поставлен алмазный кристалл высотой до Луны и на вершину этого алмаза по утрам прилетала бы птичка, каждый день чистила свой клювик о вершину этого кристалла, вот когда бы алмаз полностью стерся от этого, это и был бы миг вечности”. Видимо, сколько мигов, столько и точек зрения, позиций в человеческом обществе. Все они имеют право на жизнь».

 

Строками дедушкиного стихотворения «Космос – моя судьба» я заканчиваю рассказ об одном из космических людей, с которым мне посчастливилось однажды встретиться. И я по праву могу назвать себя счастливым человеком.

 

 

Друзья мои! Случается ли вам

                                                    Понаблюдать:

Во плотной, вязкой, черной массе «пустоты́»

Сверканье ярких солнц!?

Свечение таинственных космических туманов!?

                                                  Послушать:

Звон колоколов пространств безбрежных!?

Хоралы гимнов вечной тишины!?

 

                                                 Почувствовать!,

                                                Приблизиться!!,

                                                Узреть!!!:

Творцов святых чертоги!?

Что наша жизнь?!

                                                Она мгновенна,

                                               Бесконечна и прекрасна!!!

Что наши пяльцы?!

                                               Мы мириадов ярких солнц

                                               Протуберанцы!

 

 

Бакланова Лилия