Не знало сердце от любви отдохновенья никогда

В издательстве «Ладомир» вышел второй том «Антологии узбекской поэзии».

Книги, которые ждали более семидесяти лет – первый том (XI –XIX вв.), второй том (XIX-XXI вв.) – Антологии узбекской поэзии.

Счастливый выбор составления  фолианта пал, неспроста, на замечательного русского поэта, переводчика, исследователя литературы, знатока с поистине энциклопедической эрудицией Михаила Синельникова. Ранее, известный меценат и общественный деятель, основатель благотворительного фонда «Искусство, наука и спорт» Алишер Бурханович Усманов поддержал проект издания «Антологии русской поэзии» (благодаря этой поддержке были изданы два её тома, отданные поэме). Составление «Антологии узбекской поэзии» – пожелание того же мецената-просветителя, обращенное к составителю антологии русской М. Синельникову (известному и как составитель ряда хрестоматий и антологических сборников, посвященных Исламскому Востоку, а также и как переводчик восточной поэзии).

«Двухтомник «Антология узбекской поэзии», – говорит о своём детище Михаил Синельников, – является свидетельством взаимного притяжения двух культур, двух народов, на определенном этапе связанных общей историей, наполненной свершениями и испытаниями. Живой интерес русских читателей к узбекской поэзии, одной из великих поэзий Востока, не угасал никогда. Не случайно стихи и поэмы Навои, лирика Бабура, творения Машраба, Огахи, Надиры, Мукими, Фурката, Хамзы, Айбека, Гафура Гуляма, Хамида Алимджана, Зульфии издавались в советское время массовыми тиражами».

Что стоит за скупыми строками аннотации ко второму тому?

«Второй том «Антологии узбекской поэзии» включает в себя произведения последних, полутора веков, за которые в истории Узбекистана произошли значительные перемены. Здесь образцы поэзии, созданные «под сенью Империи», и революционные стихи, и стихи, написанные в советский период, включающие в себе лирику, посвящённую Второй мировой войне, и те, что были рождены в период  хрущёвской оттепели, и прозвучавшие в годы независимости. Все они, входящие в золотой фонд многовековой культуры Узбекистана, переведённые талантливыми русскими поэтами, несомненно, вызовут живой интерес у российского читателя»,  – комментирует Михаил Синельников.

Два тома стали не только достоянием русского читателя – значительная  часть тиража, опекающим издание Фондом А.Б. Усманова, уже передана в русскоязычные школы Узбекистана. Попечением А.Б. Усманова в Узбекистане создается новая сеть русскоязычных школ. Антология узбекской поэзии в русских переводах, понятно, будет находиться в школьных библиотеках и на университетских кафедрах. Вместе с тем есть надежда, что она вызовет интерес и узбекских и русских читателей разных поколений, являясь весомым свидетельством возрождения, укрепления прежде ослабленных связей, непреодолимого взаимного тяготения двух великих культур.

«Узбекская поэзия всегда сохраняла связь с истоками, – продолжает Михаил Синельников, – но когда Средняя Азия стала частью Российской империи, к представлениям, созданным традиционным мусульманским образованием, прибавилось новое понимание окружающего мира и всего мироздания. Происходили изменения и в самом стихосложении. С началом революции эти перемены становились всё более заметны. Резкая граница пролегла между эпохой Мукими и Фурката и временем Хамзы и Чулпана,  а затем произошло постепенное размежевание эпохи Айбека и Гафура Гуляма со временем Эркина Вахидова и Абдуллы Арипова,  хотя менее чёткое и явное. Всё же поэты младшего, «оттепельного» поколения были современниками и прямыми наследниками своих предшественников. Но  в слове и в звуке стала явной смена интонаций, в итоге оказавшихся необратимыми».

В первом разделе второго тома «Антологии» под общим названием «Под небом Империи» представлено десять поэтов.И возглавляет этот список Мукими (1850-1903), который наряду с Фурхатом, Завки, Камильем, Нисбатом и Мухаиром дал начало новому узбекскому реализму в стихах, что привело к расхождениям  между поэтами и представителями  старой литературной школы.  Размышляя о будущем своих стихов,  Мукими писал: «Кто сердцем справедлив, меня поймёт». Он придавал большое значение  нравственной  составляющей  своей поэзии и считал, что она не менее важна,  чем художественное совершенство и неповторимость:

 «Не надо без конца бранить ту соль, что причиняла боль, Не надо соли старой той и боли воздавать почёт.

Когда хозяин к гостю глух,  не будет гостя у него. 
Народу ты стихи читай, когда твоих стихов он ждёт.

Когда подарок без любви – подарок этот никакой. Невеждами считает всех невежественный сумасброд»…

Мукими «Под небом Империи», «Кто человеком назовёт» Перевод Н. Ушакова, стр.22.

Оригинальная поэзия Завки (1853-1921) спустя годы стала достоянием истории литературы, а его замечательная лирика  сохраняет свою неповторимость и первозданность и сегодня:

«Тот закрыл свои тайны на девять замков,

 Кто с немногими делится россыпью слов,   

А кто слишком болтлив, опозорился в мире…

Будь безмолвным бутоном – совет мой и зов.

То, что белый цветок распахнуться готов,

Угрожает падением в грязь лепестков.

Сокровенное вдруг предстаёт обнажённым

В этот час неминуемый сбора плодов.

Зрелый колос, как золото лучших умов,

Под чужой и враждебный уносится кров.

Разве можно пшенице желтеть и гордиться,

Чтобы стать достояньем чужих закромов?..

Завки «Под небом Империи», «Наставление» перевод  Е. Печерской стр. 26.

Ещё один из ярких представителей того поколения поэтов, творивших  «под сенью Империи» друг Мукини –  Фуркат (1858-1909), который самостоятельно изучил русский язык, чтобы в оригинале насладиться творчеством, Пушкина, Лермонтова и Некрасова. Он первый публицист среди узбекских поэтов, писал о насущной необходимости изучения русского языка:

«А теперь времена наступили благие, –

Наш теперешний век – это время России»!

Гражданские  стихотворения Фурката столь же прекрасны, как и его любовная  лирика, а многие газели этого выдающегося поэта стали «нетленными образцами узбекской поэзии конца XIX – начала XX века»! И совсем неслучайно, что они  стали народными песнями, которые до сих популярны не только у узбеках, но и у казахов и уйгуров:

«Ты мне стала навеки мила, но не сразу, не сразу.

Ты в душе моей страсть родила, но не сразу, не сразу.

Ты в посланье дала мне понять: «Пусть горячим и чистым

Поцелуям не будет числа, но не сразу, не сразу.

Быстрота не поможет достигнуть пленительно цели,

Человек завершает дела, но не сразу, не сразу»…

Фуркат «Под небом Империи», «Не сразу, не сразу» перевод  С. Липкина, стр.39.

В красочно оформленном втором томе «Антологии узбекской поэзии» отсутствует только портрет замечательного поэта Ками Мавлони (1865-1922), но это в силу своих религиозных убеждений,  он запрещал себя изображать. Многообразное творчества Ками было сложным, а мировоззрение – противоречивым. В стихах он призывал народ к просвещению – и не только к простой грамотности, но к освоению мировой культуры. Но и сам он практически  «приложил руку» к этому, работая в библиотеке «Турон» на курсах по ликвидации безграмотности. Будучи в приятельских отношениях с Мукими и Фуркатом, устраивал вместе с ними поэтические состязания. Вот несколько строк  из тончайшего лирического стихотворения Ками Мавлони – достойно представившего его  в поэтическом споре трёх великих поэтов:

«Пламя любви,  луноликая,  мучило душу и жгло,

Только печали с разлукою выжечь оно не могло.

Нежно в лице распускаются дивные дива цветов,

Силой ручьёв из очей моих – радостью всё процвело»…

Ками Мавлони «Под небом Империи», «Ах, красой твоей безмерной…» перевод   Н. Орловой, стр.61.

Учениками Ками считали себя многие талантливые поэты, в том числе Мискин (1880-1937)  и Хислат (1880-1945). Все десять поэтов, представленных в разделе «Под небом империи»,  как бы  подтверждают  нам  своим ярким  творчеством, что  за недолгие дореволюционные десятилетия российского присутствия в Туркестане некоторая часть местной молодежи, прошедшая через русско-туземные школы и затем продолжившая обучение в российских университетах, превратилась в интеллигенцию, сочетавшую мусульманскую образованность со способностью воспринимать европейские идеи. А интересу российских исследователей к мусульманскому Востоку, к обычаям узбеков, к их литературе соответствовало тяготение узбекской интеллигенции к русской культуре. Не без оснований коренное население могло предполагать, что у русских есть и своя духовная жизнь, и свое правдоискательство. Возникало взаимное желание к познанию друг друга.

«Здесь примечателен относящийся к 1903 году эпизод, описанный великим историком Туркестана В.В. Бартольдом, –  отмечает Михаил Синельников, – в главной самаркандской мечети однажды собралось три тысячи человек, и молодой мулла Юсуф, взойдя на минбар, прочел присутствующим свой перевод одной из повестей Льва Толстого, и все слушали его с огромным вниманием…» Узбекская поэзия начала XX столетия благодаря творчеству Хамзы Хакимзаде Ниязи (1889-1929) и Абдулхамида Чулпана (1897-1938) породила новые пути развития словесного творчества. Именно этими великими  поэтами открывается второй раздел второго тома «Антологии» – «Советская эпоха», а всего в нём  представлено семнадцать авторов.

«В лирике Хамзы, особенно в цикле его стихов «Национальные стихи для национальных песен», – говорит народный поэт Узбекистана, председатель Союза писателей Узбекистана Сирожиддин Сайид, – заметно обновление поэтического содержания и формы, образной системы и ритма». Действительно, Хамза принёс в узбекскую поэзию новые темы, новое содержание, новый строй мыслей, обогатив классическую поэтическую лексику (аруз) формами народного стиха (бармак), оставив заметный след в истории культуры  Узбекистана:

«Людскому сердцу должно знать, что наполняет  небосвод.

Доволен будь бегущим днём, не думай, что нас завтра ждёт.

Что не свершится на земле, всё для людей один обман –

Где днесь Лукман,  где Искандер, и Авиценна где живёт?

Бесчестным душам никогда не стоит тайны открывать:

Едва раскроется бутон, листва тотчас же опадёт…»!

Хамза «Советская эпоха», «Людскому сердцу должно знать…» перевод П. Карпа, стр. 96

Хамза был убеждённым партийным пропагандистом и певцом революционных перемен, и его разоблачения, наряду с борьбой за раскрепощение женщин, приводили в ярость  противников этих перемен. Недаром Ярослав Смеляков посвятил его памяти пронзительное стихотворение:

«Он воплощал начало эры,

Её энергию и суть,

Его убили изуверы,

Пытаясь время повернуть…»

После того как Хамза организовал 8-го марта праздник, в ходе которого многие женщины кишлака сбросили паранджу, «на поэта напала разъярённая толпа, забившая его камнями»… Его потомкам остались произведения  наряду с традиционными образами неразделённой любви поэта, с обличительными мотивами,  протестами против социального неравенства,  о тяжёлом положении узбекских женщин в дореволюционные годы! И вот его напутствие узбекским женщинам:

«Сними  чиммат, открой лицо, для всех прекрасной будь,

Оковы на куски разбей, им неподвластной  будь!

Невежеству кинжал наук вонзи глубоко в грудь,

Науке мудрости мирской всегда причастной будь

Поблекшему  во тьме лицу дай радостью цвести,

Укрась учёных мудрый пир и розой красной будь …»             

Хамза «Советская эпоха», «Узбекской женщине» перевод М. Зенкевича, стр.99.

В стихах Абдулхамида Чулпана нашли своё художественное отражение мечты и устремления узбекского народа к самостоятельному развитию отечества и нации, идеи национального  самосознания:

«Душа моя, но почему

С  оковами сдружилась ты?

Не вскрикнешь, сотрясая тьму!

Так отчего смирилась ты?

Нет оскорблениям числа,

Все униженья ты снесла.

Неужто не порвать оков,

Железных не сломать клинков?

Но ты жива среди тщеты,

Достойной лучшей жизни ты,

Не покоряйся, будь вольна,

Ведь ты свободной рождена

Абдулхамид  Чулпан «Советская эпоха», «Душа моя, но почему…» перевод  М. Синельникова, стр. 105.

Надо признать, что каждый из поэтов, «Советской эпохи»,  писал об исторической правде, о боли, таящейся в душе народа,  о войне и мире. О каждом можно и нужно  сказать  много лестных слов  и никого невозможно  забыть, будь то  знаменитый узбекский поэт Гафур Гулям(1903 -1906), отличавшийся «неослабевающей творческой энергией и широтой познаний и суждений, весь массив произведений которого представляет собой глубокую философию жизни и сумевшего обновить многовековые традиции восточной поэзии»  или  Айбек (1905 -1968) – поэт,  писатель, мыслитель, стихи которого ценны тем, что  «в них нашли своё отражение вопросы формирования совершенного человека, а также народного самосознания». А чего только стоит проникновенная «Мелодия» Шухрата (1918-1995), который смог так тонко передать «звук всю ночь, трепетавший в душе» через музыку великого русского композитора М. Глинки:

«Вечер был,

И ты пришла.

Мы с тобой вдвоём.

Я стихи прочёл, а ты села за рояль.

И мелодия внесла, молвив о своём,

В обиталище моё счастье и печаль.

Каждой клавишей рояль к сердцу моему

Накрепко привязан был, и дрожит струна.

Я спросил: «Кто сочинил?»

Глинка! – говоришь…

И мелодией душа вся озарена.

Ты ушла, но звук  всю ночь трепетал в душе,

Эхо отзывалось в ней снова и опять…

Кто столетия назад всё-таки сумел

Чувства сердца моего Глинка угадать?»

Шухрат «Советская эпоха», «Мелодия» перевод  М. Синельникова, стр. 203

«Такие выдающиеся узбекские поэты, как Хамза, Хамид Алимджан, Айбек, Гафур Гулям, – отмечает в своём замечательном исследовании «В золотящихся струях анхор» Михаил Синельников, –  были известны в России и любимы российскими читателями. А на закате советского времени все ярче разгоралась и у нас, в Москве, слава Абдуллы Арипова, вероятно, лучшего лирика своего поколения, пробивавшегося с трудом и осознававшего свою кровную связь не только с прямыми учителями, но и с теми, что отдалены от нас веками.  И написал тогда Абдула Арипов»:

«Когда мое беспомощно стило

И озаренья жажду я, как чуда,

Когда меня одолевает зло,

Я жду подмоги Пахлаван-Махмуда…»

Абдулла Арипов, «Веяние перемен» перевод  Н. Гребнева, стр. 241

Очень ценно здесь мнение русского поэта Евгения Евтушенко о том, что «в поэзии Абдуллы Арипова проявились такие качества, как мудрость, щедрость, скромность и благоразумие, свойственное узбекам». В период, когда в литературе господствовали шаблоны и стереотипы,  а в художественно-эстетическом мышлении – однотипность суждений, поэт дал образцы новой, оригинальной поэзии, в основе которой лежит философия жизни и человека:

«Ты плакала, ты мой ловила взгляд.

Ты так искала этого свиданья,

А я глядел, как небеса горят,

И думал о величье мирозданья.

Сегодня я один в своём дому,

Ты далека, я сам всё смял и спутал.

Что мирозданье мне, что я ему?

Пришла бы ты ко мне хоть на минуту».

Абдулла Арипов «Веяние перемен», «Ты плакала, ты мой ловила взгляд…» перевод  Н. Гребнева, стр. 243.

Абдулла Арипов, как и Тура Сулейманов, Эркин Вахидов, Гульчехра Нураллаева, Машраб Бобоев, Мухаммад Али, Айзын Ходжиева и Аман Матчан относятся к плеяде поэтов, стихотворения которых помещены в третьем разделе второго тома « Антологии» – в разделе «Веяние перемен ». Все они смогли продемонстрировать  разнообразие  стихотворных форм, соединённых  с масштабностью содержания, глубиной философского мышления и оригинальностью национальной образной культуры.

Эркин Вахидов (1936-2016) своей нежной и чрезвычайно мелодичной поэзией внёс огромный вклад в развитие современной литературы. Своеобразным зеркалом жизни человечества, независимо от национальности и веры является его ода «Человек». А его поэмы «»Источник мечты» «Возглас», «Обиталище солнца», «Восстания духов» – это зрелые произведения, воссоздающие картины жизни современного  Узбекистана.  Эркин Вахидов пришёл в литературу в годы хрущёвской оттепели  и стал ярким представителем  поколения, вызванного к жизни  свежим дыханием той весны, ветром перемен:

«Не подыскав стихам своим названья,

Я над стихами ставлю иногда

Звезду. В ночи, средь сонного молчанья,

И в шуме дня, средь яркого сиянья,

Как верный страж стиха, – гори звезда.

Гори в минуты радости глубокой,

Гори в часы печали одинокой ,

И в зной гори. И в холод. И тогда,

Когда моя закатится звезда».

Эркин Вахидов «Веяние перемен»,«Не подыскав стихам своим названья…» перевод В. Казанцева, стр.228

«Литература – живое зеркало и вечная душа народного сознания», – говорит Сирожиддин Сайид, народный поэт Узбекистана, – масштаб духовного развития каждого народа пропорционален уровню развития его литературы. Я надеюсь и верю, что узбекская литература займёт достойное место среди самых развитых  литератур мира».

И эти слова, имеют под собой благодатную почву в лице современных замечательных узбекских  поэтов таких как: Рауф Парфи, Абдулла Шер, Тилак Джура, Халима Худайбердиева, Азим Суюн, Матназар Абдулхаким, Мухаммад Рахмон, Усман Азим, Шавкат Рахмон, Шарифа Салимова , Хуршид Даврон, Кутлибека Рахимбоева, Усмон Кочкор, Мухаммад Юсуф, Мирло Кенжабек , Яхьё Тога, Сирожиддин Сайид, Аскар Махкам, Зульфия Муминова, Равшан Файз, Фарогат Камол, Азам Уктам, Абдували Кутбиддин, Халима Ахмад, Амиркул Каримов, Азиз Саид, Амир Худойберли, Бахром Рузимухаммад, Эшкобил Шукур, Карим Бахриев, Фахриёр, Рустам Мусурман, Зебо Мирзо, Салим Ашур, Минхожиддин Мирзород, Икбол Мирзо, Хосият Рустам, Гузаль Бегим,  Жонтемир и другие.

Привожу лишь одно стихотворение самого молодого из поэтов, представленных во втором томе «Антологии узбекской поэзии» –  Жонтемира, из сборника его стихов « Песнь дервиша» (2018)г, ставший событием современной узбекской литературы. А в 2020 году Жонтемир стал победителем общенационального  проекта «Дуэль» по разделу поэзии:

«Пришёл конверт с письмом Творца

«Август» – значится в строчке «Куда»

ветер забросил ночью его

мне в распахнутое окно

так растерялся я с полусна

что даже спасибо не произнёс

и не осмелился вскрыть конверт

смотрит чинара листьями глаз

как я стою в квартире пустой

и никак не решаюсь открыть

в Август отправленное письмо

которое мне ниспослал Демиург»

Жонтемир «Время независимости», «Пришёл конверт с письмом от Творца…» перевод  Н. Голя,  стр. 481.

Следует особо отметить по-настоящему титанический труд всей рабочей группы и ответственного составителя Антологии Михаила Синельникова. Помимо собственных переводов поэтов, общее предисловие и все вступительные заметки к творчеству авторов написаны им на высочайшем уровне. Недаром, на вопрос сколько лет понадобилось на составление этих двух фолиантов (первый том — 63 печатных листа, 505 страниц, второй том, 63 печатных листа, 504 страниц) поэт ответил: «Один год и вся предыдущая жизнь. Ведь еще в детстве-отрочестве я увлекался поэзией Востока».

Воистину: «Восток – дело тонкое»!

«В силу свершающейся истории, изменяются судьбы стран, и каждый народ выбирает свой путь, но дружба поэтов неизменна и долговечна. Взаимное тяготение двух великих поэзий не может, не должно прерываться. Ведь существуют и взаимовлияние, и взаимное тяготение: вот уже появились русские рубаи и газели, а в узбекской поэзии под воздействием крупных русских поэтов ХХ века тоже произошли изменения и сдвиги — решительно рассвободился стих, изменилась сама архитектоника стихотворения. Надеемся, что эта антология привлечет внимание и русских, и узбекских читателей. Для первых она станет волнующим напоминанием о былом. Ведь судьбы многих и многих русских связаны с их жизнью в Узбекистане. Как писал когда-то Николай Гумилев: «И сразу сердце защемит / Тоска по солнцу Туркестана». Для узбекского же читателя эти два тома — залог продолжения диалога наших культур дружеское приветствие:

«Я снова средь друзей – о долгожданный миг!
К потоку их речей я с жадностью приник»…
Бабур (XVI в.) перевод Н. Гребнева стр. 324, том 1

Здесь мне хочется повториться, но лучше ведь и  не скажешь: «Осип Мандельштам назвал переводчика «могучим истолкователем автора». Пусть же вчитаются и, может быть, найдут, радостно обретут нечто знакомое, родное. У всех народов с многовековой историей антология становится и памятником становления поэтической культуры, и свидетельством её зрелости. Светоносный источник не должен иссякать. Но знают ли новые поколения о своем великом наследии? Так или иначе, им предстоит его принять. Здесь уместно изречение: «Мир сей сладок и свеж. Бог назначил вас наместниками ушедших, чтобы смотреть: что вы будете делать».

«Написаны мои стихи не очень гладко:
Порой в них связи нет, порою нет порядка,
Но я тебе их шлю, чтоб получить твои
Стихи, в которых нет и тени недостатка»…
Бабур (XVI в.) перевод Н. Гребнева стр. 321 , том 1

Александр Сичанин
Член Союза писателей Москвы
Действительный член Петровской Академии наук и искусств (ПАНИ)
Член-корреспондент Академии Поэзии