Четверг 28.03.2024

Актуальные новости


Новости

Тексты

17 Сен, 14:24

Анонсы

Самый интеллигентный человек

03. 03. 2022 463

Мама

Мне повезло, в своей жизни мне довелось общаться с кем-то кратковременно, с кем-то годы совместной работы с самыми выдающимися современниками из разных областей деятельности: с писателями — Леонид Леонов, Александр Солженицын, Юрий Бондарев, Петр Проскурин, Анатолий Ананьев, Валентин Распутин, Василий Белов и т.д.; с учеными — академиками Никитой Моисеевым, Александром Зиновьевым, со многими докторами наук; с политиками — с Зюгановым, Жириновским, Хасбулатовым (во времена его власти я был в его совете по культуре), Юрием Болдыревым и т.д.; с великими художниками — Ильёй Глазуновым, Зурабом Церетели и т.д. Как видите, мне приходилось быть рядом со сливками интеллигенции, общаться с ними, наблюдать за ними.

Но если бы у меня спросили, кого я считаю самым интеллигентным человеком из тех, с кем меня свела жизнь, я, не задумываясь, назвал бы неграмотную крестьянку, свою мать Алешкину (Чистякову) Екатерину Алексеевну. Почему? По формуле интеллигентности академика Д.С. Лихачева, которого при жизни называли совестью нации. Он писал: «Интеллигентность — это способность к пониманию, к восприятию, это терпимое отношение к миру и к людям». Именно такой была моя мама. Отца я не очень хорошо помню, он был инвалидом войны с перебитой ногой, хромал сильно, болел всё время и умер, когда мне было десять лет, оставив маму в нищей деревне с пятью ребятишками на руках. Младшей сестренке было два с половиной года, другой — шесть лет.

 

Представляете, в какой ситуации оказалась моя мать? И я не помню, чтобы мама когда-нибудь жаловалась на свою жизнь, на свою судьбу, она всегда была гостеприимна и приветлива, с пониманием относилась и к чужому горю, и к чужой радости. Я не помню, чтобы когда-нибудь мать кого-нибудь осуждала в разговорах с соседками и родными, злословила на кого-то, я не помню вообще, чтобы она хоть раз произнесла матерное или какое-нибудь злобное слово. А в деревне, как вы знаете, многие, даже женщины, особенно в гневе не стесняются запустить матом.

 

Я не помню, чтобы она с кем-нибудь поругалась хоть раз, не помню, чтоб она заносилась, хвасталась своими детьми, особенно сыном-писателем. Не потому, что была неграмотная, не могла прочитать, что я пишу, а просто из-за целомудренности души. Нехорошо выпячиваться! А вот теща моя, тоже замечательный человек и тоже совершенно неграмотная, гордилась мной, всегда при случае раздавала односельчанам мои книги. Мама всегда готова была прийти на помощь. Когда у ее младшего брата тяжело заболела жена, на месяц оказалась в больнице в далеком райцентре, автобусы тогда не ходили, и брату приходилось подолгу бывать рядом с женой, мама взяла к себе на месяц четверых его ребятишек мал мала меньше. А избенка у нас была маленькая, одна комната — две кровати да печь. Спали на полу, и мама целый месяц кормила нас теперь девятерых.

 

Я чувствую свою огромную вину перед матерью, что я по глупости своей и всегдашней занятости не поговорил с матерью о ее жизни, не выспросил в деталях, как она переживала тяжкие годы своей жизни. Можно было бы большой остросюжетный роман написать о ее жизни. По ее судьбе можно было бы показать судьбу простого народа России в XX веке.

 

Наша семья copy

 

Когда ей было десять лет, она чуть не погибла во время боя в Масловке антоновцев с красноармейцами. Отец ее, мой дед Чистяков Алексей Константинович, руководил в деревне антоновским штабом. Его не расстреляли, отправили на два года в концлагерь в Борисоглебск. Потом в тридцатом году раскулачили и выселили вместе с бабушкой и мамой в Казахстан. А там голод — Великий джут. Отец умирает, и мама, девятнадцатилетняя девушка, пробирается из Казахстана в тамбовскую Масловку. Вернулась, а жить негде. Избу конфисковали и отдали под школу, кстати, я школу закончил в бывшей избе деда. Маму приютил в своей крошечной избенке старший женатый брат.

 

И тут посватался к ней мой отец, Алешкин Федор Яковлевич. Он был на два года моложе мамы, из беднейшей большой семьи, которая жила в полуземлянке. Тоже совершенно неграмотный. Видимо, маме ничего не оставалось, как идти жить к мужу, у родителей которого в этой полуземлянке было пятеро малолетних детей. Не знаю, была ли у них любовь, когда они играли свадьбу, скорее всего, сошлись по нужде. Но жили хорошо, дружно. Я не помню ссор между ними, несмотря на то, что отец мой был «горячий», как говорил мой тесть, то есть вспыльчивый, раздражительный. Сказывались военные раны, да ещё постоянно мучила, не давала жить язва желудка. Из-за нее и умер, случилось на работе прободение язвы.

 

Вскоре, через год после свадьбы, родился сын, Ванечка, а тут жуткий голод 30-х годов. Ванечка умирает, не проживет долго и следующий ребенок — дочка Машенька. Помогло то, что в это время вербовали молодых крестьян строить Москву. И мама с папой завербовались. В Москве в 39-м родилась моя старшая сестра Тамара. Началась война, бомбежки Москвы! Отца сразу же взяли на фронт, и сразу он там пропал, ни одной весточки за годы войны. Не только потому, что он был неграмотный, писать письма не мог, а потому, как я недавно узнал, он попал в плен под Смоленском. Мама с дочкой уехала из Москвы в Масловку, посчитав, что муж погиб.

 

Первую весточку от мужа она получила только после войны из госпиталя. Его освободили из плена и вернули в строй. Тяжело ранен был он при штурме Берлина. Вернулся отец в деревню и отказался ехать в Москву, откуда его брали на фронт, заявил с гордостью: «Я завоевал жизнь в деревне!». Купил крохотную избенку у инвалида-сапожника, выбрался из полуземлянки матери, и через год появился мой старший брат Валера, о котором я не раз писал в своих рассказах. А тут страшнейший голод 1947 года. У нас этот голод был пострашнее голодомора 30-х. Опухло и умерло полдеревни. Умер от голода и отец моего отца, мой дед Алешкин Яков Игнатьевич, который тоже был антоновцем, тоже отсидел в концлагере два года, а голода не пережил. Многие выжившие в деревне всю жизнь с ужасом и слезами вспоминали потом тот год. Много рассказов я слышал от односельчан.

 

16864108_1360558370670606_7877367434774943129_n

 

Не знаю, как выжила моя мать с младенцем на руках, с малолетней дочерью и беспомощным больным мужем-инвалидом! Каюсь теперь, вина моя! Не расспросил мать об этом времени ее жизни. Что они вытерпели, как выдержали голод, но пережили, и пошли появляться на свет мы — младшие их дети. Умер мой отец, как я уже сказал, оставив мать с нами, пятью малолетними детьми. Всех она выпестовала, никто не умер. Все уже пенсионеры. Слава Богу, все живы, а мама умерла, когда ей было 92 года — уже при новой власти в России. Родилась при царе — умерла при новом капитализме. Отец отмучился, когда ему было 46 лет, мама пережила его тоже на 46 лет.

 

О маме и своей вине перед ней я думал бессонной ночью! Пришли ко мне эти горькие мысли потому, что я днем верстал, готовя к изданию, две рукописи на одну и ту же тему.

 

Известный писатель-москвич Андрей Яхонтов издает у меня замечательные воспоминания своего деда Петра Яхонтова, учителя истории, со своими комментариями, а не менее известный писатель-ленинградец Дмитрий Каралис публикует книгу, в которую входит его увлекательный роман-исследование «В поисках утраченных предков» — о том, как он по архивам искал своих предков. Кстати, его дед по матери был профессором Тамбовского пединститута, который окончил я. А отец его в юности работал в «Тамбовской правде». Каралис даже разыскал публикации своего юного отца. В Тамбове его родители познакомились и поженились, а потом переехали в Ленинград, где и появился на свет будущий знаменитый писатель.

 

И Андрей Яхонтов, и Дмитрий Каралис — мои ровесники. Они смогли рассказать о своих родителях и предках, а я всё писал вымышленные истории, только в документальных повестях рассказывал о своих приключениях. Горько мне теперь, читая рукописи Яхонтова и Каралиса, сознавать свою вину, что не успел рассказать о самом дорогом и близком, горько сознавать, что вряд ли теперь успею рассказать о жизни матери — самого интеллигентного человека в моей жизни. Ведь на шее моей камнем висит эпопея «Россия», к которой я по капле многие годы собираю материал. То, что я задумал показать в этой эпопее, тоже никто, кроме меня, показать не может!

 

На фото мама в старости, наша выросшая семья, избенка, в которой всю жизнь прожила мама, поднимая нас, маленьких ребятишек.

 

 

Главный редактор Пётр Алёшкин

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

Система Orphus

Важное

Рекомендованное редакцией