Ялта, Дом писателей

Писатели часто гадали, почему И.В. Сталин, считавшийся с писателями, плативший им неслыханные гонорары, все-таки лучшее место в Ялте выделил актерам и киношникам. Дом актеров тоже располагался в райском саду, гораздо большем, чем наш, к тому же их роскошный парк спускался прямо к морю, на пляж. Дом актеров возник в имении, некогда принадлежавшем одному из членов императорской семьи Романовых, оттого дворцы здесь отличались невероятным изыском, а какие ротонды можно было отыскать в их саду, век не забудешь.

У писателей собственного пляжа не было, мы пользовались пляжем актеров и киношников. В сезон после завтрака нас возили к морю, а к обеду возвращались к себе на том же стареньком автобусе, который часто ломался. В таких случаях, особенно зло, вспоминали Сталина, обделившего нас пляжем. Наверное, Сталину и в голову не приходило, что писатели были бы рады променять тишину и покой на собственный пляж. Но это не единственная промашка Сталина, которую ему и после смерти никогда не прощали, — в огромных комнатах писателей, где и туалету с душем хватило бы места, имелся только рукомойник. В 70-80-х это уже вызывало ропот, недовольство писателей, хотя я, как строитель, понимал, что обустроить удобствами писателей не составляло особых трудностей и затрат, пространство позволяло. Зря они винили вождя, это были обычные нормы быта 30-х годов.

 

В конце 80-х, перед самым развалом страны, рядом со столовой на горе построили 14-этажный корпус, со всеми удобствами, но, как ни странно, он не вызвал восторга у писателей. Завсегдатаи, десятки лет сетовавшие на отсутствие удобств и костерившие все эти годы Сталина, будут рваться в старый корпус. Я тоже не жаловал новое здание, но оно никогда не пустовало. Новый корпус давно приватизировали, хотя он был построен на средства российского Литфонда. Теперь там пятизвёздочный отель, говорят, что двое крымских писателей работают там швейцарами и рассказывают нуворишам всякие небылицы из жизни советских писателей.

 

 

В парке, заметно урезанном из-за пристроек и долгие годы после развала СССР не имевшем ухода, отчего он доживает последние годы, сохранилась одна писательская достопримечательность. Чуть ниже кипарисового сада, прямо у дороги, высится огромный, в рост человека, валун причудливой формы. До войны и после войны в Доме творчества любил работать месяцами один из ярчайших советских поэтов Владимир Луговской. Сохранилась кинохроника, где он присутствует, много его известных портретов — это был импозантный мужчина гвардейского роста, не чуравшийся моды, элегантный, приятной внешности, говорят — большой донжуан. Надо сказать, что его не раз приглашали сниматься в кино, но он не мог променять имя в поэзии на лицедейство, тогда существовали другие критерии популярности, хотя к тому времени Е.Евтушенко еще не сказал свое знаменитое изречение: «Поэт в России больше, чем поэт». Луговской уж точно знал, что он —большой поэт. Легенды, мифы гласят, что Луговской умер в Ялте во время любовного свидания… Достойная, на мой взгляд, смерть поэта. Случилось это ранней весной в 1957 г. Захоронен Луговской, благодаря своему высокому поэтическому статусу, на Новодевичьем кладбище в Москве, у могилы до сих пор бывают любители его поэзии, мне об этом говорил всезнающий поэт Лев Озеров. Владимир Луговской очень любил Ялту, парк Эрлингера и еще при жизни завещал — после смерти замуровать его сердце в этом ялтинском придорожном валуне. Завещание поэта родственники, друзья, Союз писателей выполнили — капсулу с сердцем Владимира Луговского замуровали в валуне парка Дома творчества и прикрыли отверстие скромным бронзовым барельефом необычной округлой формы диаметром 12 сантиметров, где изображен профиль поэта и указаны по кругу фамилия, имя и годы его жизни. Могу уверить вас — очень эффектная памятная бронза, за которой покоится сердце поэта, любившего Ялту. Еще в советское время какие-то варвары пытались сорвать этот бронзовый медальон поэта, но к счастью, не удалось, только оборвали край.

 

Последний раз я был с супругой Ириной в Ялте в 2000 году, мы отмечали десятилетие нашего знакомства в Ялте, и я, конечно, сводил ее в мой любимый Дом творчества. Показал ей заброшенный, приходящий в упадок, так некогда восхищавший меня парк и, разумеется, памятный валун у дороги, хранящий сердце большого русского поэта. С тех пор прошло тринадцать лет, новые варвары могли и осквернить память поэта, к сожалению, примеров таких тьма. Мы иногда с Ириной бываем в Монтрё, приходим поклониться прекрасному памятнику В. Набокова, прожившего там восемнадцать лет в отеле «Монтрё палас», гостиница и сегодня — за спиной памятника поэту, рядом. Люди, обслуживающие скульптурную композицию, рассказывали нам, что новые русские каждый год срывают с памятника очки Набокова, но муниципалитет каждый год восстанавливает потерю. Грустная история, жаль, если Ялта потеряет сердце любившего ее поэта.

 

 

Наверное, тут будет к месту, если я расскажу и о месте захоронения А.М. Эрлингера. Он умер в 1910 г., радуюсь, что не увидел революцию, Гражданскую войну. Даже если бы он не умер, то вряд ли долго ходил бы по земле любимой им России. С такой родословной, фамилией и богатством расстреливали в первую очередь или ссылали в Соловки, или на Колыму, несмотря на все заслуги перед отчеством, русским народом, которому Эрлингер служил верой и правдой и оставил столь внушительное материальное наследие. Его мельницы, элеваторы, макаронные фабрики служили народу, давали людям работу почти сто лет. Еще при жизни Антон Максимович задумал семейную усыпальницу Эрлингеров, куда были перезахоронены мать, отец, его старшие братья, племянники. Усыпальницу заказали самому знаменитому архитектору того времени — Ф.О. Шехтелю, чьи строения до сих пор украшают Москву и потрясают наше воображение изыском и фантазией. Слава богу, имя Ф. Шехтеля никогда не терялось в истории Москвы, России. Место выбрали на Введенском кладбище, на центральной аллее, строили его немецкие мастера; гранит, мрамор, малахит, дерево, бронзу свозили из Италии, Греции, Урала, Африки — делалось на века. В усыпальнице огромную стену занимает мозаичное полотно, изображающее «Христа-сеятеля». Я уже упоминал, что Эрлингеры еще в 1836 году, в Петербурге, приняли православие и не раз оказывали Русской церкви крупную финансовую поддержку. Антон Максимович отмечен русскими Патриархами и высочайшими церковными наградами. Мозаичное полотно выполнил вошедший в историю мирового и русского советского искусства художник К.С. Петров-Водкин, имя которого у большинства из нас ассоциируется с его знаменитой картиной «Купание красного коня». В трудные 90-е годы ХХ века наследники Эрлингеров отремонтировали родовой некрополь, хотя он еще при открытии был взят царским правительством под охрану государства, как уникальный памятник архитектуры. Будете возле Введенского кладбища, загляните на могилу Антона Максимовича и поклонитесь великому гражданину, украсившему даже свою посмертную жизнь выдающимся архитектурным сооружением, известным миру с 1905 года.

 

Уверен, что многие мои читатели, прочитавшие об Антоне Максимовиче, обязательно помянут добром его светлое имя, ибо только такие созидатели могут возродить великую Россию, которую мы уже почти потеряли. Одно вызывает грусть, стыд — мы, писатели, не постарались, чтобы на стене его дворцов, где мы проводили время в уюте, комфорте, писали о высоком, благородном, наслаждались красотой его парка, возведенного на горе, не поставили хотя бы мемориальную доску выдающемуся гражданину, меценату России. Почему в тайне держалось столь высокое имя? Печально, что мы все выродились в иванов, не помнящих родства, не помним ни хорошее, ни плохое. Может от того сегодня не отличаем белое от черного, правду от лжи, добро от зла, предателя от патриота, героя от труса, ворюгу и негодяя от святого. Живем, выдавая импотентность за воздержание, живем в уверенности, что за любое преступление, даже за убийство, можно откупиться деньгами. Требуем в судах — и получаем за убийство, за предательство государственных интересов снисхождение. Немыслимо. При невероятном взлете преступности все снижаем и снижаем планку ответственности. Не соблюдаем главный принцип справедливости — о неотвратимости наказания.

 

 

Может, оттого, что в святые для России дни, у алтаря в Храме Христа Спасителя на месте для избранных перед лицом Патриарха, глаза в глаза стоят не праведники, не землепашцы и сеятели, не учителя и воины, а откровенные казнокрады, жулики-чиновники в костюмах от Бриони, неуклюже и невпопад крестясь, в чьих глазах не читается веры ни в царя, ни в Бога, ни в Отечество. Наверное, оттого мы столь неуспешны на своей земле, так щедро одаренной Всевышним. Может, за беспамятство, за неблагодарность к прошлому у нас и крокодил не ловится, не растет кокос, а из года в год горят дома для престарелых, и каждый год власть на местах льет фальшивые слезы. Поминки делать, ставить памятники, объявлять траурные дни, приспускать государственные флаги, посмертно уделять внимание гораздо легче, чем работать, чем обустраивать жизнь. В каждом горе, в каждой беде, как ни разбирайся, вывод всегда один — не доработали, не учли, не сделали. И так из года в год, из века в век.

 

За тридцать лет до Октябрьской революции Н. Чернышевский предупреждал о все нарастающем в обществе нигилизме, а когда счет нигилистов пошел на миллионы, исчезла тысячелетняя Российская Империя. В 70-е годы прошлого века, в брежневские времена, общество охватил новый вид нигилизма — пофигизм, и мощнейшая страна, одна из двух сверхдержав мира, не продержалась даже века. Сегодня, в ХХI веке, новая Россия, не искоренив ни нигилизма, ни пофигизма в обществе, заболела последней стадией равнодушия к судьбе Отечества и его будущего — стёбом. Осмеивается все: история, искусство, литература, человеческая мораль, нравственность, понятия добра и зла, благородства, патриотизма, долга перед Отечеством. Стёб опасен тем, что он рукоплещет только разрушителям, демагогам, лгунам и аферистам, чья сущность видна за версту, даже при плохом душевном зрении.

 

 

Стёб — враг любого созидания, хоть материального, хоть духовного. Счет стебающимся по поводу нашего прошлого, настоящего и будущего тоже пошел на миллионы, и получает стёб подпитку и руководство к действию каждый день по телевизору. У нашего российского стёба есть вожди, учителя, кумиры, правда, они не получают еще высший орден страны «За заслуги перед Отечеством» первой степени, но четвертой степени награждены уже сотни и сотни ярчайших представителей стёба. Уроки истории надо учитывать, нигилисты разрушили Российскую Империю, пофигисты уничтожили СССР, сколько, вы думаете, дадут времени ее стебающиеся граждане продержаться новой России, рожденной не в любви и согласии, а только из-за интриг и предательства ее никчемного правителя М. Горбачева? Недолго, если пофигистов не погонят из власти поганой метлой.

Как трудно писать о Доме творчества, зная жизнь и деяния А.М. Эрлингера. Повторюсь, я узнал об Антоне Максимовиче, только начиная главу мемуаров о Ялте, и эти сведения не лежали и не лежат на поверхности, я собирал их по крупицам, потратил много времени. Однако я понимаю, что только это имя, которое я откопал в прошлом, вынес из небытия и открыл, прежде всего, для себя и для своих читателей, очень важно для страны, для патриотически настроенных людей. Трудно писать, потому что я, объявившийся в его имении, его дворцах через 80 лет, испытываю перед ним какую-то вину, и не за то, что там жил, работал, радовался, гулял по его парку, а потому что ни разу не поинтересовался — кому могло принадлежать такое великолепие. Опять же признаюсь, что я был благодарен Сталину за столь щедрый подарок писателям, и был уверен, что здания были построены именно по его приказу, и такая версия жила среди писателей, никто ее не опровергал и даже не намекал о непричастности Сталина, а ведь там жило столько просвещенных людей: академики, профессора, историки.

Меня не оправдывает моя слепота, но я растерян и обескуражен слепотой моих старших коллег — сколько застолий прошло там, на просторных верандах нижнего дворца, сколько раз мы пили за Ялту, но ни разу не выпили за упокой души Антона Максимовича Эрлингера. Жаль, теперь уже и невозможно поднять бокалы в память о нем в стенах его ветшающего дворца — все продали, пустили по ветру по второму и третьему разу. Отдали Крым, как ненужную тряпку, другому государству, и на свою законную русскую землю скоро без визы ступить не сможем. И по-прежнему пытаемся оправдать действия Н. Хрущева и Б. Ельцина, нанесших России непоправимый урон.

 

 

 

Рауль Мир-Хайдаров. Глава из мемуаров «Вот и все… я пишу вам с вокзала»