Мечта старого сироты ВОВ

 

Семилетним мальчиком Пётр Александрович Кузин проводил отца на фронт и никогда больше не увидел. Рядовой Александр Кузин погиб в 1942 под Старой Руссой, а перезахоронен был в городе Холм Новгородской области. Пётр Кузин (в числе 160 омичей-детей погибших участников Великой Отечественной войны) побывал на могиле отца. Но об этом он рассказывает мало. Бывая на омском областном литературном объединении им. Якова Журавлёва при Союзе писателей России, он читает стихи и почти хвастается достижениями своих юных учеников в авиационном клубе «Полёт».

 

Старику Петру Кузину идёт восемьдесят первый  год, не болят у него ни суставы, ни голова. Временами портит настроение небольшая одышка – он живёт на седьмом этаже, а лифт постоянно ломается. Не надеясь на подъёмный «аппарат», Пётр Александрович два три раза в день покоряет родную высоту. Продуктов питания берёт специально ровно столько, чтобы съесть за день и вскоре собираться в путь. Говорит, что ему полезно двигаться вверх и вниз. Терапевт советует не лениться, а поддерживать функциональную систему в тонусе. Здоровье у Кузина отменное, в свои немалые года он человек ещё резкий и хваткий, громкий и настойчивый. И знаете, откуда у него любовь к самолётам и высоте – от папы осталась, много у него было знакомых лётчиков. Отец много рассказывал историй о советских летательных аппаратах, о самоотверженных людях, которые не боялись высоты и чтобы не возвращаться на землю, улетали прямиком в небо, даже выше ясной синевы после дождя, потому что никогда не возвращались обратно. Тогда маленький Петя, правда, думал, что они превращались в птиц и действительно улетали туда, где лучше жилось. Где не было войны.

 

Некоторые стихи Пётр Кузин читает со слезами на глазах, и слушатели невольно отирают платком проступающую влагу. С детьми (двумя дочерями) Пётр Александрович поддерживает связь по скайпу – они живут в Бельгии. И каждый раз показывает новые детские поделки из жести, бумаги и дерева. Он возглавляет клуб юных любителей авиации давно. Совет ветеранов и детей-сирот ВОВ ставит его главным асом неспроста – Пётр Кузин отлично знает историю советских ВВС РККА и любит работать с детьми. Какой мечтательный ребёнок не хочет стать космонавтом или лётчиком? Кружок авиа-моделирования, во-первых, здорово помогает отвлечь ребёнка от скверного провождения времени на улице или за компьютером. Во-вторых, помогает развить творческие способности. Именно после проектирования пусть и маленького предмета у ребёнка развиваются навыки как плотницкие, так и чисто хозяйственные, полезные в любое время, в любом месте.

 

О своей мечте старого «лётчика» Пётр Александрович говорит за столом.

 

– Хочу прыгнуть с парашюта, – выпивая очередную рюмку забористого домашнего вина. – Сердце, думаю, выдержит.

 

Кстати, Пётр Кузин запасает для себя и гостей много домашней настойки, что ни у одного творческого человека в Омске после семидесяти пяти я столько не видел. И по праздникам или презентациям книг он ещё выпивает больше нас (молодых) вместе взятых. Я был тому свидетелем – мы обмывали выход литературного журнала «Бульвар Зелёный» у него в гостях. Кузин записан в редакционный совет нашего издания и помогает отбирать для публикации поэтические вирши, предлагаемые коллегами из ветеранских организаций.

 

Клуб юных проектировщиков-авиаторов «Полёт», расположенный недалеко от его дома, на Девятнадцатой рабочей, он посещает раз в неделю. Остальное время с ребятами проводит его помощник и заместитель Тимофей Лаврентьевич, ему тридцать девять лет, он учитель физкультуры, тоже любитель авиа-моделирования и ёмких исторических фактов, связанных с Великой Отечественной.

 

Здорово, признаюсь, так просто прийти на кружок юных умельцев и понаблюдать, с каким азартом школьники из начальных классов мастерят самолёты, дельтапланы и дирижабли. Молодые омичи не только изготавливают летательные аппараты из бумаги, картона, жести, спичек и накрахмаленный нитей, но используют пластилин, глину и солёное тесто, аккуратно разрисовывая при этом проект разными красками.

 

 

Книги воспоминаний советских лётчиков, их творческих коллег, чёрно-белые фотографии, даже личные вещи «воздушных бойцов» также хранятся в кабинете музея (трёхкомнатной квартиры) одного из ветеранов Великой Отечественной. Первые подготовленные детьми экспозиции уже имели успех на областных выставках. Здесь немало трудится и лауреатов всевозможных выставок. Главное, что есть люди, заботящиеся о детских интересах, и родители это понимают. Одному человечку по нраву заниматься борьбой или тайским боксов, а второму – спокойно прийти на авиа-кружок и загореться желанием сделать самолёт, на котором летал Кожедуб или Покрышкин.

 

– На каком, ребята, самолёте летали Покрышкин и Кожедуб? – спрашивает Пётр Александрович юных проектировщиков.

 

– Покрышкин летал на «МиГ-3», потом испытывал непонравившуюся американскую «Аэрокобру». Кожедуб – на «Ла-5», ещё И-16.

 

– Почему советские лётчики не любили американские и немецкие самолёты? – уточняет «ученик» аса Петра Кузина Тимофей Лаврентьевич.

 

– Потому что американские и немецкие пилоты как попало разрисовали фюзеляжи самолётов, – отвечает мальчик из класса третьего-четвёртого. – Иностранцы любили рисовать всяких мифических воздушных монстров, а советские лётчики их не принимали.

 

– Ещё на скоростном пилотировании иностранные самолёты теряли послушность, управлялись трудно, сжигали свечи потом, – добавляет другой мальчуган, но постарше. – Манёвр сделать было нельзя на скорости больше пятьсот пятьдесят километров в час. Если в тебя метят сразу два врага, то здесь только разворачивать машину и улетать. А наши «Ла» и «Яки» могли на шестистах быстро взять вираж, развернуться и не потерять цель. В них ничего лишнего. Одномоторные истребители полностью соответствовали мировым стандартам. Иностранцы даже удивлялись. С одним пулемётом и мотором летали как перегруженные американские «тандеры», заходили на вираж снова.

 

– Американцы рисовали всякие пошлости, если говорить по-взрослому, а инициатором рисунков на советских самолётах был в основном обслуживающий персонал машины, – соглашается Пётр Александрович. – В «Бой идут одни «старики» видели ведь? На фюзеляже командира эскадрильи Алексея Титаренко, которого играл Леонид Быков, изображался нотный стан. Неслучайно. Такой рисунок мог быть на самолете имевшего музыкальное образование советского летчика-штурмовика Василия Емельяненко. Тут вспоминаю летательную машину, которую подарили советским летчикам во время войны ансамбль Утесова. Случаи были нередки, когда самолеты строились на средства граждан. В принципе, Валера, соглашусь, что советские самолёты лучше, чем союзные всякие, подаренные, потому что это наши машины. Они делались для победы, а не для выгоды. Американцы поняли, что можно и подыграть. Привезли технику – добрый жест. А почему вскоре советские лётчики начали летать на иностранных аппаратах? Потому что почуяли халяву, ха-ха. Русский как любой человек любит, когда поют и кормят. Мы воевали, дескать, так подавайте нам подарки. Посмотрим, что к чему… – объясняет Пётр Кузин, оглядывая молодых трудяг и меня. – Они их эксплуатировали по полному ресурсу, съедали пояски в мах и поршни горели, стирались прямо в труху. Ремни рвались как бумага. Одного разогнали до шести ста восьмидесяти километров – по встречному потоку ветра, это «аэрокобру», на нём летали Покрышкин и Сиротин, кстати. Но видят, что плохо управляются и снижают работу.

 

– «МиГ» мог опередить любой иностранный самолёт, обойти его манёвром. Истребитель сохранял манёвренность в разных диапазонах высот и скоростей. При потере скорости из-за нехватки топлива, например, плавно опускался на горизонтальный полёт,  – рассказывает всё тот же смышлёный малец, склеивающий самолёт из неприятно шуршащего пенопласта.

 

– Да, вы правы! – улыбается Тимофей Лаврентьевич. – В 1940 году модернизированный «МиГ-3» был принят на вооружение ВВС РККА как единственный одномоторный истребитель. Он отличался от первых двумя дополнительными топливными баками ёмкостью 360 литров и вооружением. Вместо одной БС-ки и двух пулемётов ШКАС над мотором смонтировали ещё два пушки ШВАК с немалым боезапасом. Научились у американцев лепить горбатого до стены, но наш горбатый, конечно, не терял при этом интеллекта, так скажем.

 

– Мы никого не слушали, – отмахивается Пётр Александрович. – Когда просачивались новости, мол, «Мессершмитт» лучше чем «МиГ» или «Як», то наши лётчики смеялись над этим, а командование сердилось.

 

Дети в авиационном клубе, организованном собственноручно ветеранами и сиротами Великой Отечественной войны, народ смышленый и креативный – мастерят самолёты не только из металла, но из пластмассы и линолеума. Материал для работы добывают родители, работающие на омских производственных объединениях «Полёт» и «Баранова». Отходы с многих производств ещё могут быть полезны и покупать почти ничего не нужно. Латунь и мягкая листовая медь – всё пригодится в трёхкомнатной мастерской маленьких правнуков.

 

– Попьём чая, ребята! – предлагает Пётр Александрович. – По-моему, Федин папа принёс печенье вчера.

 

– Ура! – раздаются дружные возгласы.

 

Есть в музее-цехе холодильник, микроволновая печь и санузел. Можно присесть за длинный стол и полакомиться.

 

– Как-то, Виктор, смотрю: делает парнишка самолёт и не получается, – признаётся Пётр Александрович. – Выходит весь кривой и не красивый, конечно. Я ему – вот какой аэробус смастерил, я сказал первое, что пришло в голову. Стёпа, вроде, зовут. Сегодня нет его. Название ему понравилось, естественно, он спрашивает, а что такое аэробус на самом деле. Сам под впечатлением от своего труда, делится фантазией, совсем не слушает меня. Это как инопланетяне, говорит, синие такие в мультике «Титан и как-то там»… не помню точно. Дреджи какие-то на них летали. А я хохочу, мол, на таком кривом только дреджам летать и американцам. Думаю теперь вот, а не обидел его? Нет, наверное. Дети всё быстро забывают.

 

– Не волнуйтесь, Пётр Александрович, – успокаиваю старика. – Когда прыгать-то с парашюта собираетесь?

 

– Летом, это точно! – стукает он ладошкой по столу. – Кто со мной  в большой самолёт, ребята?

 

– Мы-ы-ы! – кто бы мог подумать, что ответ заржавеет.

 

Кипятим воду, садимся, засыпаем в кружки заварку, хрустим печеньем. Кто-то пьёт молоко и делает морс из клубничного варенья. Здорово просто наблюдать за детьми и умилённым стариком, у которого есть хобби. Ребята здесь в основном из лицея «БИТ» и школы неподалёку, но каждый раз детский коллектив пополняется. В музей «картонной авиации», как называют многие, в детскую мастерскую любят наведываться ветераны из других округов города. Приезжают на экскурсию учителя из областных школ и ВУЗов. Но Пётр Александрович Кузин приходит сюда, чтобы вспомнить себя маленького и, глядя на детей, воскресить в памяти отцовские истории о самолётах и отчаянных людях.

 

 

Виктор Власов